Оправдание случайности
«Лажа дикая и куча паровозов» – приговорка моего друга детства Глобуса – наивная, но очень яркая фраза. Она сама собой выползла из подкорки, когда мои близорукие глаза поразились недавнему сериалу-детективу из жизни старателей-золотарей.
Там было много плохих парней и один хороший (талантливый актер, мой знакомый, чем горжусь).
Плохие хитили золото, будили таежную тишину стрелковым оружием и погонялись за хорошим Женей Дятловым. Он, бедняга, таранил шестидесятикилограммовые мешки с драгметаллом, ховал их по разным схронам и сквозь лишения и мытарства надувал банду самопалов, беззаветно служа справедливости на русской земле.
Когда фантазии сценариста и режиссера доползали до апофеоза, мы вместе с Джеком Лондоном и Олегом Куваевым проливали горькие слезы…
…Мне довелось полгода вкалывать в старательской артели – позывом тому были мой наивный романтизм, влюбленность в нетронутые северные широты («Лес – первый храм твой, Боже», ну и честно – заработать денежек…
А тогда, после отсмотра ярчайшего детектива, захотелось поведать о настоящей старательской, мужской работе. Там, в котле сорока мужиков, где ценилось не фиглярство, а профессионализм, не скалозубство, а плечо помощи, не манеры, а уважение к людям любого пошиба…
Я достал большую пачку моих старых писем с Нарта-Ю и…
Чтобы описать все то, что я перечувствовал в Артели, нужно погрузиться в состояние щемящей тоски, что потрясла меня, когда мы с плотником Федотычем и токарем Сашкой оказались в дребезжащем животе МИ-8 среди тракторных железяк, ватных матрасов и ящиков с синими цыплятами – предгорья приполярного Урала.
Какие-то полуобнаженные и неприветливые сопки вдруг замкнули горизонты, защемило сердце и вспомнился слезный выдох отца:
– Зачем ты это делаешь? Опомнись! Тебя убьют! Ты пропадешь! Золотоискатели – это отрепье, подонки…
…В Артель я попал случайно неслучайно.
Золото – это тяжелый металл, тяжким трудом достается… Если ты, парень, старателем стал – легкая жизнь не вернётся!
Вспомнится зимник простуженным сном, как тряс кишки на ухабах: тысячи верст нету лавки с вином, не говоря уж о бабах…
Ночью полярной молитвы твердил: только б чуток отогреться, только б надёжно стучало в груди четырехтактное сердце.
Сирая жизнь у высоких широт – Богом забытое место; помнишь, неделями ждал вертолет, писем, как манны небесной…
