Космопорт "Новый Байконур", орбита Земли
За 3 дня до старта
Мемориал Павших завис в вечной пустоте на самом краю орбитальной станции, там, где сквозь армированное прозрачное покрытие смотрела на людей вечная тьма. Юлия Ворон остановилась перед входом в галерею памяти, чувствуя, как привычная тяжесть сдавливает грудь. Пять лет. Прошло уже пять лет, а боль не притупилась. Только научилась прятаться глубже, под слоями профессионализма и железной дисциплины.
Автоматические двери разъехались бесшумно. Внутри было тихо – та особенная тишина, которая бывает только в местах памяти. Стены галереи уходили вверх и в стороны, теряясь в полумраке. Имена. Тысячи имен, выгравированных на черном композите, светящихся тусклым голубым светом. Каждое – жизнь, оборвавшаяся где-то в бездне между звёзд.
Юлия шла медленно, её магнитные ботинки мягко цокали по металлическому полу. В этом секторе станции гравитация была отключена – создатели мемориала считали, что невесомость лучше передаёт суть космоса. Смерть здесь была невесомой. Безмолвной. Вечной.
Она знала дорогу наизусть. Сектор Delta-7, панель 142, строка 23. Максим Ворон. Лейтенант Объединённого Космофлота. 2636-2656. Двадцать лет – вся его жизнь уместилась в две даты и одну строчку текста.
Юлия остановилась перед панелью. Её отражение смотрело на неё из полированной поверхности – худое лицо с резкими чертами, короткие тёмные волосы с проступающей сединой, шрам через левую бровь. Сорок два года, а выглядела на все пятьдесят. Космос не щадил никого.
Она достала из кармана комбинезона небольшой прозрачный контейнер. Внутри, в питательном растворе, плавала одинокая белая роза – настоящая, не синтетическая. Выращенная в гидропонных садах станции. Дорогая. Но Максим заслуживал настоящего.
Юлия аккуратно открыла контейнер и прикрепила розу к магнитному держателю рядом с именем сына. Цветок медленно покачивался в невесомости, лепестки едва заметно дрожали от движения воздуха из вентиляции.
– Привет, Макс, – прошептала она. Голос прозвучал глухо в пустой галерее. – Я снова улетаю. Дальше, чем когда-либо.
Слова застревали в горле. Она не была склонна к сентиментальности, никогда не была. Двадцать лет службы в Космофлоте выжгли из неё всё лишнее. Но здесь, перед именем сына, железная хватка слабела.
