Шестое июля 2016 года. 18:00.
Последняя свеча на торте погасла – и в ту же секунду хирургически точная вспышка молнии выхватила из сгущающихся сумерек застывшие маски гостей. Их улыбки, застигнутые врасплох, на мгновение превратились в оскалы, обнажая фальшь, что копилась здесь годами. Лишь потом, будто с опозданием, небо над ослепительным особняком Джеймондов разорвал первый удар грома. Слепая гладь бассейна вздрогнула, искажённая шрамами-предвестниками надвигающегося ливня, исказив отражение праздника. Раскат прокатился, глухой и тяжёлый, и наступившая за ним тишина оказалась гуще сахарной глазури и удушливее.
В самом центре этого инсценированного рая сидел он. Мартин Джеймонд. Виновник торжества, отмечавший своё двадцатипятилетие. Чья жизнь была не жизнью, а долгой, изощрённой пыткой, кульминацией которой и должен был стать этот вечер.
Воздух лип к коже, пропахший озоном, цитрусовой кислотой и ванилью. Но под этим флёром витал тяжёлый дух нетронутой, но уже заветрившейся еды и пудреный, гробовый шлейф духов – подлинное благоухание этого дома.
Мартин не был как все. С детства в нём жил тихий, медленный убийца, притаившийся в спинном мозге. Врачи называли это экстрамедуллярной опухолью, но для него это был клубок паразитической плоти, пустивший метастазы в саму его волю. Она не просто росла – она душила, сдавливая и перетирая нервы в огненную пыль.
Его детство стало чередой унизительных пробуждений с онемевшими, мёртвыми конечностями, которые приходилось стаскивать с кровати, как мешки с песком. Каждый поворот головы был пыткой – медленное скручивание, сопровождаемое сухим хрустом и раскалённой болью в основании черепа, будто кто-то вкручивал туда шуруп.
Школа наградила его множеством обидных кличек. Он бубнил, глотая комья унижений, чувствуя, как мир отшатывается от того, кто не вписывается в норму.
Два года назад его родители, ведомые призрачной надеждой, совершили роковую сделку. Экспериментальная операция. Вероятность успеха – жалкие двадцать пять процентов. Доктор Хингстон и его команда в стерильном аду операционной, под слепящим светом и пристальным оком камер. И – техническая победа. Бог, казалось, услышал мольбы. Мартин не умер на столе. Опухоль вырезали. Ликование было коротким, ровно до того мига, когда он открыл глаза, и все увидели, что за ними – пустота.
