Глава 1: Обвал
Влад успел подумать, что кофе в автомате на первом этаже был откровенной бурдой. Горький, жидкий осадок все еще сквозил на языке, смешиваясь с привкусом усталости. Начальство опять отправило его в этот захолустный район города, где даже солидное, на первый взгляд, офисное здание «Прогресс» пахло пылью и легкой затхлостью старых вентиляционных шахт. Он нажал кнопку «7». Встреча с местным поставщиком. Скучно, формально, необходимо. Лифт, старый, но с претензией на бронзу в отделке кабины, тронулся с едва слышным скрежетом. Влад прислонился к стенке, закрыл глаза на секунду. До конца рабочего дня оставалось пара часов. Хоть бы побыстрее…
И был свет.
Яркий, режущий, белый. Не тот, теплый и манящий, что он видел шестнадцатилетним, когда руль мопеда вонзился ему в живот, и он оказался на грани жизни и смерти… Нет. Это был свет короткого замыкания где-то вверху, в шахте, длившийся доли мгновения. Или вспышка ослепительной боли, ударившей по зрительным нервам изнутри.
Затем – Ад.
Оглушительный, вселенский грохот. Не звук, а физическое воздействие, удар по барабанным перепонкам и по всему телу сразу. Кабина лифта не просто дернулась – ее вырвало из привычной вертикали и швырнуло в хаос. Влад вскрикнул, но собственный крик растворился в чудовищной какофонии рвущегося металла, ломающегося бетона, треска гипсокартона. Мир перевернулся. Он летел? Падал? Его било о стены, о пол, который перестал быть полом. Голова ударилась о что-то твердое, мягкое, потом снова о твердое. Звезды взорвались в глазах, уже не видящих ничего в кромешной, абсолютной тьме, наступившей после той первой, обманчивой вспышки.
Удар. Глухой, тяжелый, сотрясающий. Кабина встала. Вернее, замерла в неестественном, искривленном положении. Все движение прекратилось с жуткой, оглушающей внезапностью. На смену грохоту пришла тишина. Не тишина покоя, а тишина гробовая, зловещая, наполненная звоном в ушах и… другими звуками. Тонким, навязчивым тиканьем где-то рядом. Кап-кап-кап… вода? Масло? Шорохом осыпающейся пыли и мелкого щебня. И далекими, приглушенными, словно из-под толщи земли, криками. Один отчаянный вопль оборвался на полуслове. Другой – превратился в стон и затих. Потом – ничего. Только тиканье. Кап-кап-кап.
Влад лежал. Вернее, не лежал. Он был зажат. Кабина остановилась под углом градусов в сорок. Его спина и плечи упирались в то, что раньше было стеной, а теперь стало наклонной плоскостью под ногами. Ноги, согнутые в коленях, упирались во что-то твердое и холодное – вероятно, деформированную дверь или противоположную стенку. Левая нога от колена до щиколотки была зажата между двумя выступами смятого металла – не переломлено, но сдавлено невыносимо, пульсируя тупой, нарастающей болью. Правая рука была вывернута назад, кисть затекла. Дышать было трудно. Воздух наполнился густой, едкой пылью, перекрывающей горло, забивающей ноздри. Он закашлялся, и каждый спазм отзывался острой болью в ребрах. Ушиб? Треснуло? Сквозь пыль пробивался другой запах – резкий, химический, как от горелой изоляции, и сладковато-металлический, как… как кровь. Чья? Его? Он почувствовал влажность на виске, пульсирующую боль, дотронулся – пальцы нащупали липкую теплоту и ссадину. Не смертельно. Пока.
