Иван Михайлович очнулся и открыл глаза. Странное ощущение постороннего присутствия напугало и прогнало сонливость. Он оглянулся, но никого не увидел. В густых сумерках палаты висел тяжёлый ком запахов лекарств, пота и дыхания больных. Иван Михайлович попытался присмотреться, никого не увидел, но чувство тревоги его не покинуло. Он лежал на спине и смотрел вверх на предательский белый потолок. Ночью он казался, особенно белым. Иван Михайлович вспомнил события последних дней и понял, что находится в больнице, попытался успокоиться и уснуть, но не получилось. Повседневная боль, к которой он почти привык за последние четыре месяца не давала о себе знать, и это его удивило. Тем более удивляло то, что он проснулся без причины посреди ночи и прибывал в трезвом сознании.
Иван Михайлович опять подумал о вчерашнем дне, и сердце его заныло: сына он так и не дождался. Фёдор не приходил уже неделю и Ивана Михайловича опять сдавило это давнишние чувство бессилия и безнажёжности. Кто-то внутри повторял то, во что не хотелось верить: что ничего уже изменить нельзя, что время его уходило и в общем-то уже ушло. Фёдор с детства был независимым и колючим, хотя никто в семье не покушался на его свободу. Школу, институт, профессию, друзей и жену Фёдор выбирал сам, не советуясь с родителями, и в лучшем случае ставил их перед фактом, а в худшем они узнавали о переменах в его жизни со стороны. Отношения с Фёдором были ни хорошими, ни плохими. Иван Михалыч понял, что никаких отношений-то нет. Он даже не был уверен есть ли у Федора что-то тёплое, сыновнее в чувствах к нему. Откуда-то из тёмных глубин памяти стали появляться многочисленные эпизоды, начиная с отрочества сына – один обиднее другого. Раз за разом сын демонстрировал пренебрежение и злобу,беспричинно возникшую в натуре Фёдора. День ото дня их отношения остановились всё напряжение и это сильно огорчало пока однажды он не понял их сути. А суть была в том, что Фёдору были безразличны и отец, и мать, и многие другие люди, которые его окружали. Он не боялся их обидеть, потому что не боялся потерять. Он быстро сходился с людьми и легко с ними расставался, ни к кому серьёзно не привязывался. Чем безвольнее был новый приятель, тем больше шансов он имел задержаться в «друзьях». Это открытие тогда повергло Ивана Михайловича в жуткую депрессию. Его сковало чувство неизбежного одиночества, которое он так часто наблюдал вокруг, но которое никогда не предвидел и своей жизни. Холодным туманом оно вдруг вошло в его судьбу и заявила о себе, как давно существующий, но не осмысленный вовремя факт. Впрочем что могло изменить понимание.
