Жил себе, да жил человек. Жил один. Звали его Пётр, а целиком Пётр Сапожников, и был он мелким купцом. От отца с матерью ему остался старенький скрипучий домик, в котором он и коротал деньки. Жилище небольшое, но, как говорил сам Сапожников, с душой.
Со двора покошенные, изъеденные короедом бревенчатые стены скрывались зарослями ирги, а камни под ними, разбросанные для красоты, туго забил пырей и одуванчик. Оттого дом со двора был хорош.
Хуже обстояло дело с подъезда. Встречая гостей, дом скрежетал разбитыми ставнями, ронявшими последнюю стружку белой краски. Но Пётр сообразил, как это исправить. Ставни сняли нанятые местные мужики, а наличники обкрасили в весеннюю бирюзу. Стало нарядно. Пётр был горд своей работой. Однако никаких гостей, кроме торговцев с бумагой на сделку, здесь давно никто не видал.
Сапожников очень гордился тем, что рабочих нанимал не за бутылку, как остальные в селе, а за деньги. На просьбу достать им отпробовать заграничного вина работники получали свёрнутый кукиш, а вот за труд – положенные тридцать копеек серебра. А уж ввечеру шли в кабак брать на них водки.
Если снаружи над теремом Пётр ещё хоть как-то хлопотал, то внутри можно было оставить приятную старину. А старина здесь царила повсюду. Взять хотя бы отцовский шкаф, где Сапожников хранил иконы и книги, отчего очень дорожил им и никого к нему не подпускал. Кроме как упёртым, этот шкаф и не назвать никак. Сами посудите. Сколько, по указу хозяина, ни тёрла его Марфа-прислужка, как ни скоблила – всё одно: блестят на солнышке, бьющем из окна, его начищенные бока и дверцы, а захлопнешь, так через невидимые щели тут же выскочат вихры пыли, сверкая на свету. И сколько не хлопай – лететь не прекращает. Хоть окно притворяй, чтобы не видать такого безобразия.
Как ворчливый старик, трещал ножками стул, на котором Пётр Сапожников любил поразмыслить. Возьмёт одну мысль и крутит её с боку на бок. Вспомнится что попутно – и то не грех рассмотреть да подвигать взад-вперёд. И особенно хорошо было вздыхать под такие нетяжёлые, пустяшные думы. Также делал и отец его, и дед. Мудрые мысли только тогда к ним и наведывались. К примеру, дед Сапожников дошёл до того, что передумал пить кислую брагу своей бабки-жены, а стал брать соседскую, да любил похваляться, что не задорого.
