Эта история родилась из тишины, оставшейся после детского смеха, и из тумана, что стелется над городом в предрассветный час. Она – о тех, кто умеет видеть звёзды в лужах и слышать музыку в тишине. О мальчике, который не боялся быть странным, о шарфе, связывающем миры, и о розе, цветущей вопреки всему. Но прежде всего – о том, как боль и потеря учат нас самому главному: оставаться собой, даже когда вселенная становится холодной и чёрной.
Для тех, кто рано повзрослел.
Где-то далеком в забытом месте, где весна холодна, а зимы так теплы, как летом, жил мальчик, низенького роста, веснушки на лице, будто само солнце поцеловало личико, худые ноги в ссадинах, худые руки в ушибах. Однажды бегая по бескрайнему полю ромашек, я тогда по воспоминаниям упал стерев коленки об грубую землю. Главной моей особенностью был – шарф. Связанный из множества нитей с разных уголков планет, уверял я. Мне не верили. Чудики, так называем сверстники и взрослые всегда не понимали меня.
Я бежал голыми стопами по камушкам ласкового моря. Мама отпустила на ненадолго. Резвый смех разразился вдоль скал, такой звонкий, детский, наивный. Вода брызгалась игриво словно море – друг. Оно не осудит, не возразит, не скажет: «вырастешь – поймешь». Большими глазами я смотрел на небо. Они просто не видели того, что видел я. Пробежавшись вдоль берега, я очутился в месте, где была подводная пещера.
Из той пещеры был виден прямо из расщелины в камнях, без единой крупинки земли тянулся к малиновому небу тонкий, хрупкий стебель. А на его верхушке ослепительно-белый цветочек. Роза. Это самое удивительное, что видел я когда-то.
Чудики говорят: «невозможно и противоестественно», я же уверял, что это правда. Но кому дело до этого? Никому.
Я побывал на многих планетах и астероидов, где никогда за все свое путешествие не видел такой цветок надежды. Планета «часовщиков», где время идёт вспять, астероид «вечного спящего кота», чей храп был причиной землетрясений. А тут роза растет из скал…
Не заостряясь на этом, я убежал домой. В тот вечер начался ливень. Стучал по крышам с таким упорством, будто хотел продавить их и смыть весь этот хмурый город. Я сидел на подоконнике в своей комнате, прижав лоб к холодному стеклу. На улице зажигались фонари, превращая мокрый асфальт в россыпь тусклых, размазанных звёзд. Я укутался плотнее в свой шарф. На самом деле его вязала бабушка из толстой колючей пряжи всех оттенков синего и фиолетового. «Цвет ночного неба» – так называла она шарф.
