Глава 1. Потерянная мелодия
Воздух в Зале Сновидений был густым, как старый мёд, и пах пылью веков и озоном от разрядов магии. Тени на стенах не просто лежали – они извивались, живые и беспокойные. Элиас Нокс стоял перед витриной, внутри которой парил осколок ночи – кристалл цвета лунного света. Он мерцал, словно дышала огромная спящая тварь. Манил. Пугал.
Элиас провёл пальцами по вискам, массируя кожу. Бессонница снова давала о себе знать – ирония судьбы для того, кто проводил половину жизни в чужих снах. Под глазами залегли тени, которые не скрыть никакой магией. Пятьдесят лет службы. Пятьдесят лет вытаскивания людей из кошмаров. И с каждым разом всё труднее возвращаться в собственную реальность, где никто не ждёт, где квартира пахнет затхлостью и забвением
– Шёпот Лунного Света, – голос Главного Архивариуса, древнего эльфа Талиэна, был похож на шелест страниц. Его серебряные волосы казались жидким светом в полумраке зала, а его янтарные глаза ловили каждое движение Элиаса, каждый отблеск магии в зале. В уголках губ архивариуса играла едва заметная улыбка древнего существа, видевшего слишком много историй – Пять жертв за месяц. Художник повесился. Два музыканта спиваются в портовых тавернах. Поэт сжёг все свои рукописи и теперь бродит по улицам, бормоча проклятия. Ещё одна – просто смотрит в стену. Уже три недели.
Элиас молча кивнул, не отрывая взгляда от кристалла. Он чувствовал холодное притяжение артефакта, зов, который отзывался ноющей болью где-то в груди. Как старая рана в дождливую погоду.
– Последняя жертва? – его собственный голос прозвучал глухо, заблудившись в тишине зала.
– Лира Вейлмонт. Виолончелистка. – Талиэн протянул папку, и его длинные пальцы на мгновение коснулись руки Элиаса. Прикосновение было холодным, почти неживым. – Три недели назад её овациями провожали в королевской филармонии. Критики называли её восходящей звездой. А сейчас…
Он не закончил. Не нужно было.
Элиас взял папку. Бумага была тёплой от магии защитных чар. На фотографии – женщина лет тридцати с небольшим, с тёмными волосами, собранными в небрежный пучок. Серые глаза смотрели прямо в объектив – усталые, печальные, но живые. В них читалась та самая мелодия, что кто-то оборвал на полуслове. Высокие скулы, упрямый подбородок, тонкие пальцы музыканта, сжимающие смычок
