Грех умирать весной

Весна, 1942 год.

Под Ржевом стояла вязкая весна – снег серел, но не таял; к утру землю снова прихватывало морозом.

Фронт застыл. Бои шли короткие, злые, будто выдохи: то атака, то откат – и снова тишина. После утреннего налёта наступила передышка: траншеи стихли. По просёлку из тыла добралась полевая почта – промокший мешок писем, пропахший порохом.

Молодой боец, почти мальчишка, сидел у костра, закутавшись во влажную шинель.

В тяжёлом запахе дыма и сырой земли дышала весна – из-под снега, как бурые пятна крови под повязкой, проступали первые проталины.

Мысль о том, что грех умирать весной, когда всё живое тянется к свету, царапнула изнутри, как ржавым железом.

Письмо лежало в огрубевших ладонях – тёплое, родное.

Он не спешил его разворачивать, будто хотел поверить, что где-то за линией фронта по-прежнему есть мир.

Медленно поднял глаза на старших.

Лица – чёрные от копоти, изрезанные усталостью, но в каждом теплилось что-то живое – как в угле, на который подуешь, и вспыхнет огонёк.

Хотел улыбнуться, но губы не послушались – лишь дёрнулись, как от ветра.

Старшина, чистя оружие, сурово, не поднимая головы, бросил:

– Чего тянешь? Читай вслух.

Мальчишка улыбнулся смущённо.

– От мамы.

Те, кому писем не досталось, придвинулись ближе.

Им нужна была эта память о доме – она придавала силы.

Ветер сорвал дым с костра – и на миг выдернул из темноты окопа землистые лица, обожжённые войной.

Молодой солдат осторожно развернул письмо и начал читать:

Здравствуй, сынок.

Пишу тебе из далёкого села Тис. Приехали мы сюда в самые морозы.