Подвал Каморры пах железом и плесенью. Лампа висела низко, её свет блестел на металле, превращая тени в ножи.
Варго Драк стоял рядом с отцом ― Альваро, капо Каморры. Чуть сбоку, в кресле, сидел дон Рафаэле Карбонаро, глава Каморры, мужчина уже в возрасте, но по-прежнему опасный, как хищник. Его седина только подчеркивала взгляд, острый, как клинок.
Позади, у стены, держал руки в карманах Теоран Грант. Его глаза были такими же мрачными, как у Варго, но уголки губ едва заметно играли, будто он видел в этой тьме что-то смешное. Он всегда был там, где Варго, с самого детства ― и всегда оставался немного огнём рядом с его холодом.
В углу, тихий, с лицом без выражения, стоял капитан Мальво. Слизняк, тень, человек, который всегда был и всегда будет. Липкий, скользкий, но верный Каморре ― так говорили.
В центре стола лежал металлический браслет с острыми шипами и нож с узким лезвием.
Перед ними стоял юноша, новый. Его дыхание было частым, но глаза оставались твёрдыми.
Альваро поднял нож. Его голос прозвучал так, что даже стены подвала будто вжались внутрь:
– Ладонь.
Юноша протянул руку. Лезвие рассекло кожу, кровь пошла густо и упала на браслет. Капли скользили по металлу, застревая на шипах. Браслет будто ожил, пропитываясь кровью.
– Теперь твоя кровь впиталась в металл, – сказал Альваро. – Этот браслет – твой долг. Снять его сможет только смерть.
Новенький сжал зубы, взял браслет и сам надел его на руку. Шипы впились в кожу, кровь снова выступила.
– Клятва, – произнёс Альваро.
Юноша ответил дрожащим, но твёрдым голосом:
– Связан кровью.
– Скован долгом.
– Свободен лишь в смерти.
Тишина легла тяжёлым грузом. Дон Рафаэле чуть наклонил голову. Варго не шелохнулся, только смотрел холодным взглядом, будто измеряя новобранца. Теоран тихо хмыкнул:
– Если не умрёшь от шипов, значит, годишься.
Несколько человек позволили себе нервный смешок. Но он мгновенно оборвался, когда Варго поднял взгляд ― ледяной, устрашающий.
Альваро положил руку на плечо новому солдату:
– Добро пожаловать в Каморру.
Дом Драков всегда пах кофе и сигарами. Утро было тихим, но эта тишина была натянутой, как струна – в ней жила тревога, которую чувствовал каждый в доме.
Элена, мать, свет этой семьи, накрывала стол: свежий хлеб, сыр, чашки с густым кофе. Её движения были привычными, мягкими. Улыбка – тёплая, почти домашняя. И только внимательный взгляд мог заметить, как в уголках глаз поселилась усталость. Она всё ещё верила, что способна удержать этот дом от мрака, но знала – стены уже давно пропитаны войной.
