Стеклянный пузырек
Счастливое время – детство в деревне. Теплые вечера, окутанные розовым закатом и пахнущие сотнями трав, не отпускали домой до самых сумерек, держа на берегу реки. Вниз по улице, под развесистым кустом черемухи стоял дом фронтовика и нашего общего друга деда Максима. Каждый вечер он выходил на лавочку отдохнуть после дневного зноя в своих начищенных до блеска кирзовых сапогах, слегка припыленном костюме с орденами и поблекшей от времени фуражке. Присаживался, с заботой, бережно отрывал кусочек газеты, насыпал из цветного кисета махорку в ладонь и аккуратно, закрутив черствыми, как корни старого дерева, пальцами самокрутку, вставлял ее в старый костяной мундштук, закуривал и принимался ждать нас, приготовив очередной рассказ.
Каждый вечер мы собирались вокруг него и слушали его рассказы. Он говорил о себе, о прожитом непростом времени, как юным сорванцом бегал босиком по лужам и как получал за это взашей от своего сурового деда. Мы становились участниками тех дней, в которых дед Максим работал ребенком в поле с утра до ночи и стал свидетелем революции, потеряв отца и мать. Рассказывал о том, как воспитывать его взялись дед с бабкой и, как он любил всегда отметить, что сделали они из него человека.
А потом началась война, страшная и беспощадная. Призвал его Погадаевский сельсовет холостым в возрасте тридцати одного года, выдав повестку. Много ребят ушло тогда из родной деревни. Многие не вернулись.
Прошел дед Максим всю войну достойно, как подобает советскому солдату, и многие его рассказы вызывали у нас слезы и смятение, но тогда в тот вечер он рассказал нам очень трогательную историю из жизни, которую мы слышали впервые.
– Наш батальон вошел в пригород Берлина на рассвете, на передовой раздавались раскатистые взрывы, шла бомбежка центра города. Не смолкали звуки очередей автоматов. Шли по раскаленным улицам, почерневшим от пожара и копоти. Кое-где стояли уцелевшие деревья и пытались выпустить листочки.
Остановились мы у старого моста, командир батальона скомандовал развернуть оружие и быть готовым к атаке врага. Страшный был бой, не на жизнь, а на смерть. Всю ночь не смолкали орудия, город пылал, залив небосвод страшным заревом, но мост мы не отдали, а к утру немец притих. Стихли орудия, произвели перекличку, проверили раненых, и кто-то из ребят крикнул: «Конец войне! Рейхстаг взят!»
