Главный врач лечебницы для душевнобольных сидел на заднем сиденье Опеля рядом с немецким офицером, уставившись на трещину в лобовом стекле, гордости немецкого автопрома. Александр Васильевич был уже не молод и не совсем понимал, что происходит, немецкие войска вторглись внезапно и без объявления войны, он вместе с пациентами своего заведения стояли у окон и смотрели на нескончаемый поток войск, двигающихся на Восток. Потом появился молодой, улыбчивый гауптман Пауль фон Шнитке и поздоровавшись, сказал на русском, слегка картавя: «Вы не представляете Александр Васильевич, как я рад вас видеть, в Германии студенты зачитывались вашими работами, я был не исключением, потому что закончил Мюнхенский университет, факультет психиатрии. Не удивляйтесь моему русскому языку, все мои предки – немцы, служили русским царям, а отец воевал с большевиками в офицерском полку генерала Капеля. Я удачно женился на дочери личного друга доктора Геббельса и теперь в звании гауптмана инспектирую лечебницы для душевнобольных на оккупированных землях. Вы не представляете, сколько интересного и необычного я видел: Бельгия, Франция, Польша, Чехословакия, везде хватает сумасшедших и везде к ним разный подход. Где-то их пытаются лечить, где-то просто изолируют, а наш доктор Геббельс считает, что они не имеют право на существование, также как цыгане, евреи и другие низшие расы. Скажу откровенно, тут я с ним не согласен, отдельные экземпляры необходимо изучать, чтобы не допустить психических заболеваний у наших солдат фюрера, часто переживающих стрессовые ситуации. В здании вашего учреждения откроется центр реабилитации солдат, перенесших нервные потрясения, вы, Александр Васильевич, знаете немецкий язык, потому как ваш дед Антон Берг, был выходцем из Пруссии, поэтому имею честь предложить вам должность заведующего, со всеми вытекающими». Пауль улыбнулся белоснежной улыбкой и убрал воображаемую песчинку с плеча доктора, который уже знал диагноз стоявшего перед ним молодого человека, не привыкшего к отказам и любящего во всём порядок. Доктор был полной его противоположностью: застиранный халат на сутулых плечах висел, как на вешалке, а седые усы и бородка делали его похожим на состарившегося вождя пролетариата. Когда он читал цикл лекций в областном медицинском институте его студенты за глаза звали: «Наш Ленин». Сейчас он стоял перед молодым фашистом и вспомнив своё прозвище, улыбнулся, а потом спросил: «Что будет с персоналом и моими пациентами, господин офицер?». Гауптман щёлкнул пальцами: «Отлично, персонал оставим работать на великую Германию, также оставим десять человек из числа ваших пациентов, я хочу опробовать на них новые препараты, которые привёз с собой, а остальные обитатели лечебницы подлежат ликвидации. Идёт война Александр Васильевич и сейчас нет места жалости, хотя мы, немцы, люди сентиментальные, но фюрер возложил на нас священную миссию очистить мир от отбросов, и мы это сделаем, заверяю вас со всей ответственностью. Ваши больные знают и уважают вас, поэтому помогите без лишнего шума погрузить их в грузовики, чтобы мы смогли их вывезти за город к месту ликвидации».
