Отблеск фонарей в лужах приковывает взгляды мимо проходящих людей. Но ему кажется, что лужи так и норовят завлечь его в свою ловушку. Разливаются за свои границы, истошно выкрикивая его имя, что отдаёт тупой болью в сознании. Его догонят, поймают, захватят. Разум то и дело тревожит его мыслями о преследовании, которые он всеми силами пытается игнорировать. Быстро перебирая ногами, он старается не привлекать внимание прохожих. Высокий мужчина в шляпе, который с опаской озирается на хаотично распластавшиеся на асфальте лужи и спотыкающийся о собственные штанины, волочащиеся по дороге. Совсем не подозрительно. Подозрительными кажутся самых разных форм зеркала, наполненные жидкостью, которые то и дело подбрасывают в его голову ужасающие мысли, пронизывающие его страхом с ног до головы. Они проникают в его череп и со всех сил давят на глазные яблоки и ему кажется, что вот-вот и они выпадут из глазниц, после чего последуют зову коварных луж и покатятся прямиком в их таящее ужас логово. Ноги проваливаются сквозь твёрдую поверхность асфальта, утопая в сгустке тьмы, что заметно замедляет его шаг. Прохожие не должны заметить. Они навлекут на него беду, поддадутся власти зловещих сил, направленных против него. Всеми силами сопротивляясь вязкой массе под его ногами, он ещё больше горбится, зарываясь носом в воротник плаща, прячась от любопытных глаз прохожих. Шёпот, окружающий его со всех сторон, заставляет зажать руками уши, затыкая ненасытные рты прохожих, чьи зубы начинают скрипеть от нарастающей к нему ненависти. Он ощущает, как костлявые руки паники пробираются под длинный подол плаща, скользкий и влажный от недавно прошедшего дождя, и щекочут его. Каждое их прикосновение плавит кожу, заставляя кровь бурлить, а дыхание замирать. Только когда его лицо краснеет от нехватки воздуха, он снова вбирает в лёгкие порцию кислорода. Убрав руки от ушей, красных от сильного на них давления, он с облегчением подмечает, что шёпот навязчивых прохожих стих, а костлявые руки спрятались в лужи, оставляя за собой лишь небольшие пузырьки злости. В тёмной аллее ни души, некому его осуждать. Он прислоняется спиной к бетонной стене заброшенного здания, которое соскучилось по оживлённой болтовне и лицам людей, ходящих внутри него. Он бы с радостью занял его место. Он бы хотел стать заброшенным. Никому не нужным. Он устал от заговоров жизни, которая настроена против него, которая пророчит людям ненавидеть его, навлекать на него беду. Прохожие утомляют его своими осуждающими взглядами, испепеляющими его надежду на любовь и радость, на беззаботное существование в мире людей. Заброшенное здание не печётся о том, что каждый раз, попадая в поле зрения человека, его преследуют призраки тьмы, желая задушить его, прикончить, чтобы он гнил в сырой земле, пока обители литосферы будут наслаждаться его истощённым от вечных презрений прохожих телом. Он жаждет быть заброшенным, оставленным всеми в этом мире. Лучше так, чем быть всеми ненавидимым. Ненавидимым самим собой. Ненавидимым самой жизнью.
