Екатерина Серафимовна сидела на кухне и пила крепкий черный чай, когда в дверь громко постучали. Старушка вздрогнула и пролила несколько капель себе на ноги. Тихо ругнувшись, она поднялась и прихрамывая направилась в сторону двери.
– Кто там? – сурово спросила она.
Ответом была тишина. Екатерина Серафимовна вздохнула и посмотрела в глазок – никого. Старушка пошла обратно на кухню, но по пути заглянула в комнату к внуку.
– Саша, может чай будешь? – она тихо задала вопрос и поправила свои старые очки в роговой оправе.
Внук сидел за столом с включенной лампой и что-то писал в тетради.
– Уроки что ль делаешь? – не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, старушка задала новый.
– Угу.
– Голодный небось?
– Сама поешь, я не буду.
Екатерина Серафимовна вздохнула и уже собиралась уходить, но Саша вдруг спросил:
– Мать не пришла?
– Не пришла, – процедила сквозь зубы бабушка.
– А кто в дверь стучал?
– Да пес их знает… Торгаши небось или цыгане.
– М-м…
«В могилу меня твоя мать загонит» размышляла Екатерина Серафимовна на кухне за чашкой пустого чая. «Вот помру скоро и что с Сашей то будет? И так тяжело, а без меня совсем худо станет. Мал еще, мне бы годков пять потерпеть, на ноги хоть поставить. Годков пять бы…». Старушка допила чай, зашторила окна и посмотрела на часы. «И где ее проклятую носит. Первый час ночи, опять придет никакая, шельма, позорище!». Екатерина Серафимовна заглянула в комнату к внуку – Саша уже спал.
За входной дверью началось какое-то копошение. Старушка тихо подошла и посмотрела в дверной глазок – никого. Тогда она прислонила ухо к двери и прислушалась.
– Кто там? – громко прошептала старушка, боясь разбудить внука. – Машка, ты?
Из-за двери раздалось чье-то мычание, отдаленно напоминающее человеческую речь и в ту же секунду в дверь на уровне порога постучали.
– Иди откуда пришла! Не пущу! – строго сказала Екатерина Серафимовна.
– Че-е-его?! Это ты мне так?! – раздался из–за двери возмущенный пьяный голос. – Д-дочери своей р-родной?! Ик!
Екатерина Серафимовна снова посмотрела в глазок и увидела дочь. Ее давно немытые волосы были беспорядочно растрепаны во все стороны, правый рукав синей болоньевой куртки был почти оторван и висел на подкладке, левая сторона тела была в снегу и грязи.
– Ночуй в подъезде, чертовка! – громче сказала Екатерина Серафимовна. – Не мешай нам жить!
