Я уже не помню, сколько времени мы пробираемся по этой местности. Солнце жарит так, что, кажется, твой мозг уже ни о чем не может думать. Я помню, что мы шли сюда по воде. В какой момент все сменилось и мы оказались на этих холмах? Когда твердая почва уступила место этим бесчувственным, пыльным исполинам? Сколько мы уже преодолели? Сознание плавится, как воск, оставляя лишь пустоту и гул в ушах. Память отказывается отвечать на эти вопросы. Жажда. Она кричит в каждом фибре, жжет горло песком. Все, чего нам сейчас искренне хочется – нырнуть в объятия прохладного залива, глотнуть кристальной родниковой воды до хруста в костях. Но вместо этого мы лишь послушно огибаем очередной, бесконечно знакомый холм, поднимая облака рыжей пыли, оседающей на потных лицах.
– Туда! – Голос Кэпа, обычно такой уверенный, теперь резанул воздух, как треснувший колокол. Он резко указал на узкую седловину меж двух холмов – ворота в очередную неизвестность. Мы двинулись молча, вытянувшись в усталую цепочку теней. Даже Бурый, вечный двигатель и балагур, чьи шутки обычно разгоняли любую хмарь, теперь брел, опустив голову, его плечи были сведены тяжестью невидимого ярма. Интересно, сохранился ли в чьей-то задымленной памяти хоть обрывок цели этого бесконечного шествия? Или мы идем просто потому, что Кэп сказал "идите"?
Наша компания состояла из 5 человек – Кэп, Алиса, Федор, Бурый и я. Мы знакомы достаточно давно. Изначально мы крутились в одной большой компании – винегрет из лиц и имен, где все друг друга знают, общаются, но никто никому не друг. И над этим муравейником царил Кэп. Всегда. В его характере была заложена эта лидерская сила. В нем жила эта магнетическая сила вожака, природная и неоспоримая. Он был нашим негласным паладином – пресекал подлость, не давал в обиду слабого, его слово было весами, на которых он взвешивал правду для каждого. Но годы шли, и компания стала просачиваться сквозь пальцы, превращаясь в сборище для возлияний. Кэп не принял этого. Его "Община" – так мы звали наше место – стала неприступной крепостью, куда не пускали ни дурманный дым, ни пьяный угар. Многие тогда отвернулись, молчаливо не согласившись. Ушли создавать свои, более уступчивые миры, оставив Общину лишь нам пятерым.
– Кэп, нам нужен привал. – наконец выдохнул Бурый, голос его был хриплым, как скрип несмазанной телеги. – У меня кровавое мясо в берцах.
