Наступившие новогодние каникулы не обещали Николаю Люшину ничего нового или особенного. Но он ни в чём таком и не нуждался. Ему было вполне достаточно уже того, что он вырвется из бесконечной цепи бесполезных холодных звонков, продажи никому не нужных, похожих друг на друга квартир, в ценности и уникальности которых были уверены только их продавцы.
Рынок вторичной недвижимости в Москве стал тяжёл и беспросветен, как зимнее московское небо, в котором солнце было редким гостем. Таким же редким, как, скажем, радость в жизни Николая или улыбка на его немолодом худощавом лице. В свои пятьдесят с чем-то лет – о своём точном возрасте он даже вспоминать не хотел – Николай без особого успеха трудился риэлтором в одном из московских агентств недвижимости. Поскольку агентств и риэлторов в Москве стало в последнее время гораздо больше, чем грязи на московских улицах, заработать хоть каких-нибудь денег, несмотря на все его старания, стало задачей почти невыполнимой. Проще было повеситься. Кстати, о самоубийстве Николай время от времени задумывался. Но не всерьёз. Поскольку считал себя истинным христианином, несмотря на обилие греховных мыслей, с которыми он ничего не мог поделать, да и не старался, если честно.
Что он делал в каникулы? Гулял по Москве, которую любил всей душой. Несмотря на её жестокость и холодность. Несмотря на то, что она плевала на него брызгами из-под колёс бесконечных машин, которыми переполнены её улицы. Он всё равно любил её широкие проспекты, длинные набережные, крохотные старые переулки, любил её парки и уходившие за облака небоскрёбы. Он любил Москву, несмотря на то, что она сильно изменилась в последние годы. Злые языки называли её теперь не иначе, как Москвабадом. Но что ему до злых языков, если сама Пресвятая Дева любила её, защищая от всякого зла и пребывая здесь незримо? А в том, что Она пребывает здесь, в своих образах, рассеянных подобно тысячам бесценных жемчужин духа, Николай не сомневался. Потому что он часто говорил с Нею и многое узнал от Неё, и превыше всего в жизни ценил их встречи. Не мудрено, что более всего в славном городе Москве он любил православные храмы, коих было здесь превеликое множество, один краше другого. Заходя в них, он на некоторое время забывал о том, насколько омерзительно безнадёжна его стремительно катившаяся к закату жизнь.
