Вступление
Однажды я в крупнейшем буддийском храме в Европе в Золотой обители Будды Шакьямуни в Элисте я долго смотрел на фреску Манджушри. В его руке – меч праджни, меч различающей мудрости, который отрубает заблуждения. Обратил внимание на меч, потому что в Советской армии, затем в Российской армии был майором. К этой фреске приходят школьники и студенты, буддисты и все остальные – не для поклонения картинке, а за чем-то очень практичным: чтобы лучше учиться видеть и понимать. И там, перед ликом юного мудреца с мечом, во мне родился простой вопрос: что именно нужно отсечь, чтобы проявилась истина? И чем на самом деле является «правильный» меч?
Эта книга – моя попытка ответить на эти вопросы. Ответ не про железо и не про победу над «чужими». Он про внимание, ставшее осью; про взгляд, занятый не собой, а реальностью; про клинок, который режет не людей, а путаницу.
Я говорю «клинок» – и сразу слышу, как многие замирают: не станет ли здесь истины слишком много жесткости? Но меч Манджушри – не про насилие. Это инструмент ясности, который отсекает лишнее, чтобы освободить живое. Его две кромки – сострадание и различение. Рукоять – сердце. Он острый только тогда, когда его держат теплой ладонью.
Мой путь к этому мечу лежит через два космических архетипа – Солнечный Ветер и Северное Сияние. Ветер – это импульс, ход, решение, посланец звезды к нашим сердцам. Сияние – объятие смысла, тишина, в которой видны границы и рождаются цвета ночи. Когда эти два начала встречаются в нас, возникает то, что я называю осью сверхсознания: согласие импульса и света. С этой оси истина переживается как теплая прозрачность – не холодная «правота», а ясность, в которой вещи занимают свои места.
Что же тогда надо «отрезать»?
– Прежде всего – привычку путать рамку с картиной. Вспышки предвидения, громкие лозунги, авторитетные цитаты – лишь рамки. Они полезны как ориентиры, но опасны, если принимать их за мир. Меч различает подсветку и предмет, прогноз и присутствие.
– Дальше – склонность смешивать факт и нашу историю о факте. «Он не ответил» – факт. «Ему нет до меня дела» – уже рассказ. Лезвие праджни проходит между ними, оставляя факту свою твердость, а истории – право быть пересмотренной.
– Еще – гиперзначимость мелочей. Когда мы выпадаем из космической сопричастности, тени растут до размеров судьбы. Возвращая ось, мы снимаем ложную «высшую важность» с того, что ею не является.
