Генеральша
роман
Моей матери
Москва.
За окном замелькали постройки, городские кварталы. Поезд заметно сбавил ход и осторожно подкрадывался к вокзалу, отстукивая колёсами последние метры их долгого пути. Иван Никитич напряженно молчал, в раздумьях смотрел в окно. Катя механически водила пальцем по бежевому линкрусту стенки купе, повторяя его выпуклый узор, только тревожно вздыхала и старалась не смотреть в окно, боясь расплакаться и выдать все сомнения, которые одолевали её всё последнее время.
Не было в жизни Катерины такого трепетного и волнующего момента, как этот. Даже тогда, когда сказала «согласна», даже тогда, когда прощалась с матерью и уезжала из города, где прошла вся её жизнь. Даже, та первая ночь, проведённая с незнакомым и неприятным человеком, как-то неожиданно ставший её мужем, вызывала скорее страх и оцепенение, чем трепет. Именно сейчас накатило какое-то необъяснимое чувство неуверенности, что приняла верное решение и чем больше замедлялся поезд, тем сильнее терзали сомнения, словно с его остановкой произойдёт нечто бесповоротное, необратимое.
Иван Никитич встал.
– Ну… вот и Москва-а-а, – протянул он торжественно, оперся на столик обеими руками и пристально смотрел в окно.
Грудь ещё больше наполнилась тревогой. Катя глубоко вздохнула, набросила на голову платок, туго завязала, надела пальто и замерла, словно готовясь к решительному прыжку. Поезд дёрнулся, остановился, выдохнул, будто издох. Она взяла чемодан и приготовилась выходить.
– Да оставь ты его, – перехватил чемодан Иван Никитич, – носильщики ж есть.
При слове «носильщик», почему-то вспомнилась картина Репина «Бурлаки», измождённые и чумазые, тащат её чемодан. Ей показалось это каким-то буржуйским пережитком.
– Я не барыня! Я и сама могу!
– Сама…, – иронично растянул Иван Никитич. Он снял с крючка фуражку и натянул низко на глаза, покрутил головой перед зеркалом в купе, поправил стойку кителя и пригладил отворот шинели.
– Привыкай, Катерина, ты теперь жена моя, соответствовать должна… положению.
Катя опустила глаза и села на место.
В дверь купе слегка стукнули. Галеев открыл дверь и на пороге показался молодцеватый капитан, высокий голубоглазый красавец с ямочками на щеках. Он скользнул взглядом по Катерине, коротко приставив руку к фуражке, представился:
