Квартира та была однушка на первом этажа старого дохрущёвского дома, про которые говорят, что их немцы после войны строили. Высокие потолки, двускатная крыша и выпуклая каменная облицовка. Внутри подъездов характерный затхлый древесный запах и покосившиеся лестничные ступеньки, которые, казалось, вот-вот провалятся. Дворы глухие со множеством деревьев, палисадников, гаражей и прилегающих к домам огородов. До остановки минут пятнадцать пешком и ещё столько же на маршрутке до работы. В общем, место приемлемое.
Правда, мать долго отговаривала, говорила, мол, халупа какая-то. Но я, так сказать, упрямый, настоял. Вариант с ипотекой отмёл сразу. Зарплата у меня скромная, ещё банку с неё отдавать – жаба душила, а тех денег, что остались с раздела бабкиной квартиры, хватало только на это, скромное, но своё.
Обои были только в комнате. В коридоре, кухне и уборной стены были сплошь крашенные, как в больнице или каком старом общественном здании, два метра от пола зелёной краски, а дальше, до потолка, где-то с метр побелки. Пол дощатый, скрипучий, с коричневой краской, обшарпанный. Ещё немного бросалась в глаза некоторая несимметричность – стены прилегали к полу и потолку не под прямым углом, а несколько криво. Можно было подумать, что дом постепенно оседает, но, как я понял, это строители несколько накосячили. Дом точно не был аварийным и волноваться было не о чем. Если чего и боялись подобные строения, то это пожаров.
Соседи – алкашня пропитая. Во двориках, возле гаражей есть столы и лавочки, сбитые из брёвен и плохо отёсанных досок. На них то и дело, в основном вечерами, сидели местные, порой, до самого утра. Были среди них буйные, придурковатые, но большинство тихие безобидные ханыги. Таким ребятам главное денег не давать, вообще, ни сколько. Даже мелочи, которой не жалко. Мол, нету и всё. Тогда приставать не будут.
С одним таким тихим алкашом мне довелось свидеться. Звали его Сеня. Дело было в октябре, через неделю после того, как я въехал. Погода царила ещё относительно тёплая, но пасмурная, гуляли все в лёгеньких куртках и без шапок. Сеня подошёл ко мне первый, жил он, как я понял, в соседнем подъезде. Низкорослый такой, плешивый седеющий мужичок в зябком ношеном свитерке. Возрастом за пятьдесят, а мне тогда, к слову, тридцать пять исполнилось.
