– Браво, жалкая верующая дурочка, ты победила меня! – смеялась Жанна Альтер, лежа на земле и хитро посматривая в лицо победителя.
Она лежала в красивых черных доспехах, поверженная, но духом не сломленная, с лицом решительным, словно у льва. Настоящая Жанна д’Арк смотрела на нее с сочувствием, словно это не ее меч находился у горла побежденной.
Вокруг простиралась пустошь, изрезанная глубокими трещинами и воронками от взрывов яростной битвы. Обломки древних храмов и статуй были разбросаны повсюду, словно они оказались в развалинах древнего города. Небо над головой казалось искаженным, с причудливыми разрывами и всполохами света, будто эта неестественная зона парила между измерениями.
Да Винчи крепко сжимала старинную книгу, в которую запечатала остатки сломанной реликвии. Рицука опирался на меч, тяжело дыша после напряженных схваток.
Вокруг поверженной Жанны Альтер лежали тела побежденных поддельных Героических Духов, почти превратившихся в бесформенную магическую энергию после поражения. Атмосфера была пропитана тяжелым отголоском яростной битвы, но сейчас все затихло в напряженной тишине, когда богоподобные силы столкнулись в последний раз.
Прежде Жанна была обыкновенной пастушкой, пока не услышала во снах удивительные голоса. Они звали ее, они направляли ее и приводили к победам, вписав ее имя навеки в историю Франции. Она даже подумать не могла, сколько зла способна натворить ее искаженная копия. В самом жутком кошмаре ей не снилось то кровавое море с дрейфующими в нем островами из трупов и лиманами слез, страданий и горя, из которого с упоением пила, не в силах напиться, ее зловещая темная копия. Та, чьё сердце стучит под ее ножкой, закованной в блестящий доспех. Та, кого она, может быть, пожалела, не будь за ее спиной столько сотворенного зла.
– Ты знаешь свою судьбу! – со жгучей горечью выплюнула Жанна Альтер. – Сожжена на костре, словно ведьма! Предана друзьями, королем и народом Франции, за который так самоотверженно сражалась!
Ее янтарные глаза полыхали злобой, когда она смотрела прямо в лицо настоящей Жанне. Для святой девы этот взгляд был хуже любого сожжения на костре. Казалось, от одного его прикосновения идеально начищенные доспехи настоящей Жанны потемнеют, волосы поседеют, а ясные глаза изменят цвет. И она оглушительно, безумно рассмеется, готовясь вершить собственное кривое правосудие.
