Улица Строительная, протяжённая, центральная. Там шумные перекрёстки, дома-скоморохи, но как уныло звучит: Строительная. Будешь пересекать – на ходу, излишне по-деловому проверять всё ли на месте: кошелёк, проездной, иконка. И живой, запретительный холодок внутри…
Едва ли свернёшь за угол дома, чтобы удостовериться: в мерзлой кашице таится подснежник.
То ли дело улица Красная Слобода, – солнечная, низинная; народ там шальной, хочешь – ступай туда, щурься на солнце и в проталины.
Она выбрала для переезда улицу Достоевского, обвела жёлтым объявление; и соседняя, Гоголя, по душе.
Лена – молодая женщина двадцати девяти лет, человек с большим, беспокойным, больным сердцем и незаметной слабостью, с каждым днем набирающей силу, как будто нечто давит изнутри, выводит новые тупики в лабиринте, откуда берут начало ручьи пота и душевные муки; Лена любит помогать, но, кажется, неумело это делает.
Она не спешит переходить дорогу. Перебирает замшевые перчатки, которым уже надобно найти замену, словно не замечая их неопрятного вида, как после приснившейся дуэли, ещё не доверяя новым ощущениям. Зато её смущает библиотекарь Эмма, пугливая и одновременно агрессивная, она присутствует исправно много лет на одном месте, не кашляет, – и накаляется под лампой, в своем единственном наряде из ангорской шерсти обманчиво бирюзового цвета. Можно подумать, что в урочный час самовозгораются рукописи, лишь этим объяснишь враждебные лучи, расточаемые в напряженное световое пространство мигающих лампочек.
