Бумеры, или Мы и девяностые

Если бы можно было повернуть время вспять, чтобы вновь стать маленькой девочкой…

Зина думала об этом всякий раз, когда её накрывала депрессия. Хроническая депрессия, сезонно обострявшаяся, вязкая и муторная, смесь тошноты и гриппозных ломок.

Сейчас её ломало, потому что ситуация требовала развития, но привязанность к прежнему образу жизни мешала переменам. «Сиди в своём болоте, смирись, не квакай, – нашёптывал внутренний голос. – Неужели ты вправду веришь, что кто-то вытащит тебя отсюда? Тоже мне, Царевна-лягушка».

Зина возражала голосу: «Моё время заканчивается. Впереди – постылое одиночество, разбавляемое всплесками агонизирующей, но не умирающей любви. Поэтому рывок необходим и оправдан».

Она уходила от мужчины, которого любила, к мужчине, которого любила. Простая задачка, без единого неизвестного. Если бы ещё в жизни всё было так понятно, как в арифметике.

Зина припарковала машину напротив высотного дома-монстра, состоявшего из бетонных ячеек и огромных окон. Зажатое между трёхэтажным домиком в стиле модерн и четырёхэтажным зданием Екатерининской эпохи, офисное сооружение смотрелось исключительно уродливо.

«Какое убожество, – подумала Зина, – особенно этот козырёк над входом».

Она вошла внутрь. Щёлкнула магнитная карта, пропуская Зину через турникет. Миновав огромный холл, она поднялась на лифте на пятый этаж, бесшумно прошла по ковровому покрытию коридора и распахнула дверь в кабинет шефа.

Валера был у себя, угрюмо слонялся из угла в угол. При появлении Зины он остановился и распрямил плечи, сверля её взглядом, в котором читалось ещё что-то, кроме вопроса. Но что это, она не могла понять.

Несколько секунд молчали и смотрели друг на друга. Шеф не выдержал первым.

– Могла бы постучать, – буркнул он. – Вдруг я не один…

– Я увольняюсь, – просто сказала Зина, проигнорировав вызов и отбросив всё отрепетированное бессонной ночью.

Валера вопросительно поднял бровь, потом открыл рот, но ничего не сказал – только махнул рукой. Подобный жест мог означать как «не говори ерунды», так и «скатертью дорога».

«Это беспомощность», – вдруг догадалась Зина. Куда девались его обычная сила и самоуверенность? Валера выглядел слабым и растерянным.