Верните белых лебедей

© Ольков Н. М., 2024

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2024

– Бывакин, сразу после развода зайди к начальнику по воспитанию!

Сухопарый дневальный выкрикнул и повернулся к тумбочке. Старший по бараку, одетый в приличную тюремную робу с повязкой на руке, ткнул кулаком дневальному в лицо:

– Сколько вас учить, чтобы правильно выговаривали? Ты его ещё гражданином или товарищем назови. У всех вас только одно прозвание: зек, заключенный. Повтори приказ!

– Понял. Все мы с одним прозваньем…

– Дурак! – он ещё раз легонько ткнул в ухо, а дневальный уже до того вытирал кровь, которая сиротливо капала на грудь замызганной куртки. – Повтори по Бывакину!

– Понял! Заключённый Бывакин, после развода к начальнику по воспитанию!

– Вот так! Бывакин, ты понял? Тебя переведут в настоящую колонию, это тебе не малолетка. Я бы тебе дал наколочку, готовь пузырь, скажу, кому в ноги пасть, тогда жить будешь, а если как тут начнёшь пальцы гнуть, головёнку завернут сразу, как курёнку. Иди.

Бывакин прошёл быстрым шагом, голова приподнята, лицо безразличное, но настороженное, стрижен наголо, свежие розоватые шрамы украшают голову с обеих сторон, лицо скуластое, нос подправлен чуть влево, глаза серые, внимательные, губы плотно сжаты, а за ними скрыты проёмы от трёх зубов, потерянных за два неполных года в детской колонии. О скором переводе «в настоящую колонию» он знал, потому что исполнилось восемнадцать лет, а в «детском садике» дальше не держат. Там ему отбывать ещё два года.

Развод занятий окончился быстро, отряды неровными колоннами пошли в столярку, в пошивочный цех, только одна колонна свернула в столовую. Есть будут по очереди, последним может не хватить, тогда у столовки поднимут крик, прибегут начальник столовой и дежурный по зоне, могут выдать несколько булок хлеба и кусок маргарина. А могут и не выдать, могут построить и отправить на работу. И такое бывало. На тот случай у каждого зека есть в заначке кусочек хлеба – подсохший, пахнущий мышами и махоркой, но – хлеб, его ничем не заменишь.

– Бывакин! Родя! – земляк, из одного района, Толя Фрол, подбежал, лицо в слезах. – Сказали, что вас семерых повезут на зону. Я тосковать буду один-то. Полгода ещё. Прощевай, может, доведётся встретиться.

Начальник всем семерым объявил о переводе, предупредил, что в лагере с ними цацкаться не будут, там правила строже.