***
Стереть бы с лица эту дебильную ухмылку!
Но как, когда вот она – Света, стоит и тоже улыбается, очень даже не дебильно, а как-то почти по сестрински нежно. Сколько они так стоят уже – не так долго, как кажется и не так долго еще простоят, как хотелось бы Пирогу. Он слизнул оскал с лица и медленно произнес:
– Да, конечно, отличная идея!
Света улыбнулась чуть шире, по старой привычке не открывая зубов.
– Это же надо, конечно, – пространно сказала она, переводя взгляд с одного глаза Пирога на другой.
– Да, всем совпадениям совпадение, – поддержал ее Пирог, чувствуя, как нелепо, вынужденным продолжением, звучит его реплика, и при этом отчаянно желая, чтобы разговор не прерывался.
За спиной Пирога кто-то кашлянул, Света сняла улыбку и, что-то невзрачно одобрительное пробормотав, пошла в свой кабинет. Она сделала жест рукой, не то игриво прощаясь, не то перебирая в воздухе фортепианную гамму. Пирог, размышляя над этим жестом, отправился к себе.
Около кресла его ждал Тимон. Вообще-то, все звали его Димон, но Пирог так нестерпимо это обращение не любил, что называл его Дмитрием или Митей, и как-то раз Митя превратился в Тимона. Пропустить пару пинт после работы, выслушивая байки об изобилии женского внимания, – вот, пожалуй, и все, зачем Пирог общался с Тимоном. Ну и еще потому, что с кем-то надо было общаться, а в первые дни работы болтливый Тимон сам как-то прикрепился к обычно молчаливому и скептичному Пирогу. Еще им, конечно, было комфортно жаловаться на жизнь и на работу друг другу: Пирог делал это с эксцентрическим сарказмом, достойным советского сатирика, проезжаясь по себе как по неудачнику в любой жизненной ситуации, Тимон же прыгал по кочкам «но это хорошо, хотя, если подумать, то плохо», и наоборот. Особенно по пятницам, после нескольких пинт крепленного английского эля, Пирог любил завести «шарманку» о том, какой «во всем этом смысл» и что «дальше – только пустота, круговерть одного и того же». Тимон, как правило, уже очаровывал какую-нибудь девицу, отбившуюся от своей шумной компании, и часто смешил свою новоизбранную спутницу подшучиванием над пьяным мизантропом Пирогом. Размышляя похмельным утром о том, что все-таки мог бы попробовать выбиться из служебного застоя куда-то наверх, Пирог кормил себя «завтраками», в тайне души понимая, что у болтуна Тимона для этого гораздо больше предпосылок.
