Сонно дрогнул камыш,
Пролетела летучая мышь,
Рыба плеснулась в омуте…
…И направились к дому те,
У кого есть дом
С голубыми ставнями,
С креслами давними
И круглым чайным столом.
Я один остался на воздухе
Смотреть на сонную заводь,
Где днем так отрадно плавать,
А вечером плакать…
Николай Гумилев.
Нынешнее утро ничем не отличалось от всех остальных. Слышно было, как нехотя открывалась входная дверь. Ее обычно начинали пытать часов в семь или в восемь, а потом делали это сто раз за день: щелк-щелк. Можно, конечно, прислушаться и по характерным звукам угадать, кто же явился на этот раз первым. Больше-то и делать особенно нечего. До завтрака или до прихода молоденькой медицинской сестры, измеряющей давление, есть много свободного времени.
Если ключ вставляют мягко и быстро и замок послушно поддается – это определенно старшая медсестра. Она уже давно и ладно управляется с этим капризным замком. Он в ответ предпочитает с ней не спорить или она все-таки уговаривает его не сопротивляться, смазывая каким-то маслом, хранящимся у нее в выдвижном ящике стола.
Старшая медсестра – достаточно крупная женщина рубенсовских форм, сильная и крепкая, но вместе с тем делает она все тихо и плавно, без суеты и лишних движений. С волной холодного воздуха она проскальзывает в коридор, закрывает за собой дверь, достает из-под стула мягкие спортивные туфли, белые и удобные, вешает верхнюю одежду в узкий шкаф, устало присаживается на стул и меняет обувь.
Осенью и зимой особенно заметно, как тяжело ей носить свое крупное тело, хотя никто и никогда не посмел бы обсудить с ней эту деликатную тему. Когда пальто и сапоги оберегают людей от пронизывающего ветра и обильных снегов, она вынуждена каждую осень констатировать, что пуговицы необходимо снова перешивать. К счастью, в продаже появились чудесные невесомые куртки-пуховики, и это значительно облегчает жизнь не только старшей медсестре, но и многим другим женщинам со схожим телосложением. Нести себя вместе с тяжеленным пальто или с шубой, рискуя при этом поскользнуться, очень даже непросто.
Сегодня она повесила на вешалку, одиноко болтавшуюся в узком шкафчике, серое демисезонное пальто, все еще удобное и прячущее предательски выпирающие формы. Модель оказалась на редкость удобной, продавец назвал ее «коконом» и пообещал изделию долгую и хорошую жизнь. Обещал и не обманул.
