Ирина стояла на железнодорожной платформе, в каком-то ступоре глядя в грязную февральскую жижу из снега, хлюпавшую под ногами. Снег шёл, но он сразу превращался в неприглядное месиво, и оттого на душе у Ирины становилось ещё тяжелее. Она смотрела по сторонам, надеясь увидеть хотя бы кого-нибудь, но на платформе не было ни души. Она осознавала, что не знает этого места. Уже было темно, но Ирина не догадывалась, вечер это или раннее утро. Всёбыло зыбко вокруг.
В таком состоянии она простояла то ли час, то ли два, – она не запомнила. Ни одна даже самая незначительная мысль не посетила её, да она и не делала попытки на чём-нибудь сосредоточиться. Ни страха, ни паники, ни тревожности Ирина не испытывала, хотя было такое ощущение, что в этом тёмном пространстве она одна и нет надежды встретить кого-нибудь. Стало вдруг холодно, и она сунула руки в карманы куртки. Безвременье и непогода вовсе не тяготили её, и это новое ощущение Ирину удивляло, – ведь она всё же понимала, что была не в театре, а на продуваемой всеми ветрами станции.
Она увидела, как по лестнице на платформу поднимается щуплый паренёк, совсем юнец, и удивилась: вот чудак, что ему надо здесь? Паренёк стал прохаживаться по перрону взад-вперед, изредка поглядывая на неё. Попадая под освещённый круг от станционного фонаря, парень останавливался, вытягивал из кармана сигарету и закуривал, но докуривал её только до середины и бросал. Ирина насмешливо смотрела на него. Вот недотёпа, – он пришёл в это глухое место, на богом забытую станцию, чтобы мёрзнуть, ходить без всякой цели туда-сюда, вытаскивая ботинки из грязного месива и ежась от попадающих за воротник сырых снежных хлопьев!
Она не думала, что находится точно в таком же положении. Было интересно: что же он предпримет? Нельзя же, в самом деле, без толку ходить в жуткий холод, ждать чего-то, пусть это что-то будет очень важным, в таком пустом месте!
Парень наконец подошёл к ней. Он улыбался, но явно не желал завязывать знакомство, просто хотел, видимо, как-то скоротать время. «Ты тверскую ждёшь, да? – спросил он её. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – А я из Зеленограда. Вышел погулять, а знакомых никого. Тебя как зовут?»
Этот вопрос застал Ирину врасплох. Она вдруг осознала, что не знает, как её зовут. «Света, Люба, Марина, Вера, Оксана, Галя», – лихорадочно перебирала она в уме женские имена, но ни на одном из них не остановилась. В панике она стала озираться вокруг, как будто окружавшая её темень должна была подсказать ей ответ. Ирина теперь только догадалась, что не знает, где она, кто она и как вообще её занесло на эту задрипанную грязную станцию.
