Глава 1. Тишина, наполненная ожиданием
Лето 1913 года разлилось над Европой, как густой мёд по краю серебряной ложки – липкое, прозрачное и обманчивое. В этом медовом спокойствии не было ни войны, ни тревоги – только солнечные улицы, музыка из открытых окон, разговоры на террасах и обманчивое ощущение, что весь мир вот-вот расправит крылья для небывалого полёта.
На улицах Лондона продавцы газет выкрикивали заголовки с ленивым равнодушием. «Болгария на грани срыва мира!» – но никто не слушал. Гораздо важнее были другие вопросы: кто победил в последнем матче по крикету, каковы тенденции новой коллекции Поля Пуаре и когда откроется таинственное электрическое кафе на Риджент-стрит, где подавали кофе, подслащенный надеждой на будущее? Лишь порой, среди общей суеты, чья-то фигура в строгом сюртуке, наклонившись над малозаметным объявлением в глубине газеты, замирала на мгновение, и взгляд выдавал знание о невидимых нитях, стягивающихся вокруг мира, нитях, недоступных обывателю.
На юге Франции лавандовые поля шумели, как шёлк под женской рукой, а над Ниццей воздух был сладок от инжира и морского бриза. В тени садов, под мраморными беседками, курили длинные папиросы и рассуждали о Марселе Прусте, ещё живом и пишущем, и о Ги де Мопассане, уже ушедшем, но всё ещё живущем в светских пересудах.
Всё дышало уверенностью. Будущее казалось делом техники. Паровые автомобили, электричество, телефоны, телеграфы, трансатлантические перелёты – всё это было не чудом, а буднями. Всё было возможно. А если нет – значит, будет. Человеческий разум достигнет всего.
Вена встречала утро вальсами, штруделями и разговорами о философии в своих знаменитых кафе. Берлин – сдержанный, вылизанный до блеска – жужжал новыми линиями метро и парламентскими страстями. Москва – ещё не красная, но уже тревожная – пахла квасом, газетной краской и старыми книгами в лавках Петровки. А Константинополь звенел золочёными минаретами и шелестом шёлковых сари; где-то в его тени уже стоял готовый к отправлению Восточный экспресс, словно хищник, притаившийся перед прыжком.
Сама атмосфера говорила: шпильки дам, цокавшие по мостовой; жёлтые зонтики над чайными столиками; блики на шляпных вуалях; запахи: сигары с Мальты, кофе с Цейлона, пыль книжных лавок и сырые каменные подвалы, где хранились сыры.
