Однажды Александр, студент медицинского факультета Санкт-Петербургского Императорского университета, приволок в родительский дом из книжного магазина Щепанского, что на Невском проспекте, какую-то огромную папку. Вечером к нему должны были прийти его товарищи по университету, поэтому он велел кухарке Марфе приготовить им кофей и испечь булочек, а сам отправился по своим делам.
К назначенному часу Марфа понесла поднос в комнату Александра. Вдруг раздался её дикий вопль и грохот посуды. Сбежавшиеся домочадцы увидели, как бледная Марфа выскочила из комнаты, мелко крестясь. На вопросы, что случилось, она сначала ничего не могла ответить от страха, а потом прерывающимся голосом пролепетала:
– Там… там…у молодого барина на столе покойник лежит…
Маменька при этих словах схватилась за сердце, а младшие дети, Мишенька и Оленька, дружно заревели в голос.
– Что ты несёшь? – строго проговорил папенька.
– Ей богу, вот вам крест, – повторила Марфа и снова перекрестилась.
Она категорически отказалась снова входить в комнату. Пришлось маменьке с папенькой, хоть и не без опаски, заглянуть к сыну.
На столе лежала большая, в рост человека, модель человеческого тела, напечатанная в цвете на холсте и прикреплённая к прочной папке. Студенты-медики собирались вечером готовиться по ней к экзамену по анатомии.
– Дура ты необразованная, – в сердцах прикрикнул папенька на Марфу, выйдя из комнаты и плюнул. – Иди, прибирайся теперь у молодого барина, пока господа студенты не пришли.
В Петербург наконец-то пришла весна. Нужно было срочно искать дачу не лето – петербуржцы уже в апреле при первой возможности старались покинуть пыльную столицу.
Иван Дормидонтович, отец большого семейства, немного припозднился в этом году с дачными хлопотами – служебные дела не позволили. И вот теперь в каждые выходные, а иногда и в будние дни, если выдавалось несколько свободных часов, он отправлялся в путешествие по дачным местностям. Это была настоящая каторга: непролазная грязь, подвыпившие дворники, наперебой расхваливавшие дачи своих хозяев, которые при ближайшем рассмотрении оказывались какими-то убогими конурками, непомерные цены на более-менее приличное жилье и прочие прелести. Когда Иван Дормидонтович возвращался домой после этих утомительных поисков и его супруга Мария Ивановна осведомлялась, как его успехи, он только тяжело отдувался и закатывал глаза. Но в один прекрасный день он, радостно улыбаясь, объявил, что дача наконец-то найдена.
