Стив Браун ненавидел тишину. В ней всегда звучал ее смех – Розалин, 17 лет, кудри цвета осенней листвы. Ее тело нашли в заброшенной часовне, с стихом из Екклесиаста на груди: «Всё имеет свой час… время умирать». Пресса окрестила убийцу «Пастырем». Десять лет спустя Стив всё так же видел эти заголовки во сне.
Теперь он стоял перед новым телом. Девочка. Школьная форма. На ладони – записка: «Блаженны нищие духом…».
– Он вернулся, – прошептал напарник, капитан Эдгар.
Стив сжал записку. «Пастырь» не ошибался. Но на этот раз он ошибется.
Стив Браун вошел в морг, где воздух пропитан формалином и чужой болью. На столе лежала девочка. Не Вероника Кларк – та все еще числилась пропавшей. Эта жертва была новым посланием. Шестнадцать лет, светлые волосы, заплетенные в косу, на шее – следы грубой веревки. Как и Розалин. Как и другие.
– Его почерк, – сказала патологоанатом Лиза Гаррет, снимая перчатки. – Но есть нюанс.
Она указала на ладонь жертвы. Кожа была аккуратно надрезана, а под ней – крошечный свиток пергамента с текстом: «Ибо возмездие за грех – смерть» (Римлянам 6:23).
– Пергамент? – Стив поднес находку к свету. – Раньше он оставлял записки из газет.
– Или это не он, – процедил Эдгар, изучая камеру наблюдения на мониторе. – Или «Пастырь» решил… обновить имидж.
Стив отвернулся. На стене морга пятно от кофе напоминало силуэт ангела. Или демона.
Тем временем Вероника очнулась в комнате без окон. Стены цвета запекшейся крови, на полу – разбитые свечи. В углу – икона Богородицы, глаза которой кто-то выколол. Ее руки были прикованы к железной кровати, а на груди лежала открытая Библия. Страница отмечена кровавым ногтем: «Не бойся ничего, что тебе надлежит претерпеть» (Откровение 2:10).
Шаги за дверью. Вероника зажмурилась, притворяясь спящей.
– Ты не молишься? – голос звучал мягко, почти отечески. – Странно. Твоя семья так усердно кланялась алтарю.
Она открыла глаза. Перед ней стоял «священник», но теперь без рясы – в простой рубашке и жилетке. В руке – нож с резной рукоятью в форме креста.
– Кто вы? – прошептала она.
– Судья, – он провел лезвием по странице Библии, оставляя царапину. – А ты – грешница. Твой отец проповедует смирение, но гордыня в его глазах горит ярче свечи. Ты же… ты просто бежала от него.
