Элиас распахнул глаза. Не сразу понял, где находится. Комната была чужой, незнакомой, пропитанная ощущением холода, несмотря на яркий солнечный свет, проникавший сквозь неплотно задернутые жалюзи. Голова гудела, словно в ней разместили пчелиный рой. Тупая, пульсирующая боль отдавалась в висках, каждый удар сердца отзывался в мозгу. Он попытался пошевелиться, но тело отозвалось протестом. Каждое движение причиняло боль, мышцы были скованы, как будто он только что пробежал марафон, а затем провел ночь, свернувшись в неудобной позе на жестком полу.
Медленно, осторожно, он сел на кровати. Кровать, кстати, тоже была чужой. Не его. Он никогда раньше ее не видел. Белые, безликие простыни, грубое шерстяное одеяло, которое, казалось, пахло старостью и нафталином. Комната была обставлена минималистично: кровать, тумбочка, на которой стояла лампа с абажуром цвета слоновой кости, узкий шкаф в углу. Никаких личных вещей, никаких фотографий, никаких признаков жизни. Только холод и пустота.
Элиас потер виски, пытаясь унять пульсирующую боль. Кто он? Где он? Как он здесь оказался? Вопросы роились в голове, но ответов не было. Сознание было чистым листом, белым полотном, на котором не было ни единого штриха, ни единого воспоминания. Он не помнил ничего. Ни своего имени, ни своего возраста, ни своей профессии. Ничего. Полный, абсолютный вакуум.
Он встал с кровати, ощущая головокружение. Ноги казались ватными, неустойчивыми. Осторожно, цепляясь за тумбочку, он добрался до окна. Приподнял жалюзи и выглянул на улицу. Обычный городской пейзаж: многоэтажные дома, машины, проезжающие по широкой улице, спешащие куда-то люди. Все это казалось знакомым и одновременно чужим, далеким, словно он смотрел на мир сквозь толстое стекло.
Ему нужно было понять, что происходит. Ему нужно было вспомнить. Он отошел от окна и начал осматривать комнату. В шкафу висело несколько мужских костюмов, рубашек, галстуков. Все нейтральных цветов, без каких-либо индивидуальных особенностей. В ванной комнате – зубная щетка, бритва, тюбик зубной пасты, кусок мыла. Ничего, что могло бы пролить свет на его личность.
Он вышел из спальни и прошел в гостиную. Она была обставлена так же безлико, как и спальня: серый диван, журнальный столик, на котором лежала стопка газет, телевизор. На стене висела абстрактная картина, состоящая из хаотичных мазков краски. Ничего, что могло бы зацепить взгляд, ничего, что могло бы вызвать воспоминание.
