Пруссия. Конец XVIII века. Кёнигсберг.
Солнечный свет заливал город. Он был настолько ярким, что булыжники, которыми были вымощены улицы, казалось, сверкали как драгоценные камни, а белизна стен каменных домов стала почти нестерпимой для глаз. Все тени, даже те, что отбрасывали наличники на окнах, стали ярко черными и обрели предельную ясность и строгость контуров. Летнее небо, нависшее над городом, имело темно-синий оттенок.
Философ наслаждался этим видом из окна своего кабинета и пил чай из своей любимой чашки из мейсенского фарфора. В Университете сегодня не было лекций, а, значит, до ежедневной прогулки он мог спокойно поработать над своим новым трактатом, а сейчас позволил себе несколько мгновений отдыха. Рядом с окном находился огромный резной шкаф со стеклянными дверцами. Там были аккуратно, с четким соблюдением симметрии, выставлены многочисленные благодарственные и поздравительные письма и специальный рескрипт от Короля Фридриха. Там же лежал инкрустированный драгоценными камнями бильярдный кий, подаренный ему самим бургомистром. Он медленно пил чай, любовался красотой мира за окном, время от времени, на всякий случай, касаясь шейного платка, проверяя, не покосился ли бант.
Краски стали меркнуть очень быстро. Вначале, ему показалось, что стены близлежащих домой и мостовая как будто чуть-чуть поблекли, но затем наползающая серость стала очевидной.
– Солнце зашло за облако, – только успел подумать он.
Но уже через несколько мгновений на улице стало стремительно темнеть – похоже солнце закрывало не облако, а огромная грозовая туча. Но на небе по-прежнему не было ничего, хотя оно продолжало стремительно превращаться из темно-синего иссиня-черное. И вот уже контуры домов и деревьев стало уже трудно различать, а затем (Философ даже не успел подойти к окну еще ближе, чтобы лучше рассмотреть, что происходит) мир за окном и кабинет погрузились в абсолютную тьму и абсолютную тишину. Несколько мгновений Философ стоял в оцепенении, не слыша даже собственного дыхания.
Небо разорвала ослепительная молния, а следом за ней мир содрогнулся от оглушительного удара. Мгновенно солнечный свет вернулся, залив и город, и кабинет. Пространство за окном вновь наполнилось обычными звуками лета.
– Какая странная гроза, – подумал ошеломленный Философ, – или же это мой разум, наконец, попросил отставки?
