Генри положил растрепанный букет возле каменной плиты. Ему было холодно, несмотря на то, что светило солнце.
Безмолвие. Даже ветер не посмел шелохнуть застывшее пространство.
– Прости меня.
Потрескавшиеся губы растянулись в грустной улыбке. Портрет сына всегда отражал в его душе самые лучшие чувства. Только в такие моменты он не чувствовал себя конченым человеком. Жалким и безнадежным.
В кармане завибрировал телефон. Угрожающе жужжа он разорвал хрупкую атмосферу тишины. Звуки мира вернулись на законное место.
Он прислонил трубку к уху. Говорил. Долго. Выслушивал претензии, крики, и недовольство бывшей супруги. Портрет его малыша, его сына, расплывался на надгробье от навернувшихся слёз.
– Кэрон, я не забыл про ее день рождения, – он не мог проглотить колючий сухой ком в горле, – Ты, ты же знаешь, я люблю ее. Постой, я…
Его перебили насмешкой. Заклеймили неудачником. Никчемным мужем. И самым большим разочарованием в её жизни.
Он был согласен.
– Х-хорошо. П-позволь мне увидеть её сегодня. П-пожалуйста. П-позволь увидеть мою девочку, – он заикался, переставляя замызганные туфли по прелой листве, – Игрушку? Да, к-конечно! Сейчас запишу, п-погоди. Не вешай трубку.
Продрогшие пальцы почти не слушались, однако он умудрился зайти в меню телефона. Еле попадая по кнопкам, он записал адрес магазина. Генри готов был сделать что угодно, дабы повидаться с дочкой.
– Понял. Я буду вечером. – похоже, Кэрон малость успокоилась, и Генри позволил себе вздохнуть с облегчением. Саднящий ком пропал из горла, – Д-да. Трезвым. Обещаю.
***
Комиссионный магазинчик с неброской вывеской, ютился меж кирпичных семиэтажек под шумной эстакадой, откуда доносился беспокойный вой сирен скорой помощи. Видимо это, то самое место, о котором говорила Кэрон.
– Здравствуйте!
В ответ молчание, тонущее в звоне колокольчиков. Ничем не примечательная лавочка с самым разнообразным ассортиментом. За прилавком пусто. Одинокий покрытый пылью кассовый аппарат и красивая черно-золотая ваза. Переливающаяся в тусклом свете, тянущимся сквозь прикрытые ставни. Одинокая, манящая, совершенно бесхозная и наверняка безумно дорогая.
Генри похлопал себя по щекам, нет, он здесь не за этим, и сделал осторожный шаг вглубь магазина. Вокруг не было ни души. А плюшевый енот, за которым он сюда пришел, висел на самом верху стеллажей. Никак не достать.
