…ещё чуть-чуть в хвосте осталось.
Когда я умру, где-то на пластинке останется надпись: «слова и музыка: Трой Гордон, Саймон П.» На самом деле всё не так. Но в песнях вечно творится какая-то неразбериха.
Иногда Трой прибегает в самый подходящий момент. Не после полуночи, не на рассвете, а посреди бела дня и как всегда без приглашения. С планшетом и нотной тетрадью, где нет ни одной существующей в природе ноты. Закрывает за собой дверь до щелчка; моя комната превращается в студию звукозаписи.
– Мне нужен партнёр для написания песни.
– Я так себе соавтор, – напоминаю я. – Разве что ритм настучать могу.
– Не надо ничего стучать.
– А что надо?
– Ничего. Просто сиди такой красивый. Только книгу отложи.
Трою надо кому-то петь. Сидеть несложно.
Он молча машет пальцем в воздухе, утопая взглядом в планшете. Может означать что угодно. Нетерпеливо тыкает всё подряд, извлекая нескладный ряд звуков, чиркает карандашом в блокноте. В какой-то момент мне кажется, он и забыл про меня вовсе.
– Вот так, например, – робко перебивает он вступительный ритм метронома.
Песня высыпается на меня осколками. Лишь пару итераций спустя осколки обретают форму мозаики. Он крутит так и эдак, сбивается, куски то складываются, то не складываются. Спрашивает меня и не слушает.
А потом момент наступает. Всё вокруг превращается в музыку. Мне кажется, я не знаю ничего кроме Троя и его песни. Кажется, если протяну ладонь, он положит на нее своё сердце.
– Не страшно петь личное в толпу?
Он пфыкает чего-то, кривит мордашку, наверное, но в темноте не видно.
– Что мне толпа сделает?
Он переключает инструмент, терзает рисованную струну контрабаса.
– Не боишься, что выпустишь её на волю, кто-то из толпы неправильно истолкует, а тебя не будет рядом, чтобы исправить?
– Боюсь, что кто-то не из толпы истолкует неверно. И как мы потом в глаза смотреть друг другу будем?
Но история, конечно, совсем не про эту песню.
∞ ∞ ∞
Пожалуй, всем перерыв пошёл на пользу. А если что-то изменилось, то исключительно в положительную сторону.
Первым изменился Майк. Точнее, сам Майк остался абсолютно прежним – от идеальных шоколадных локонов до кончиков отполированных ногтей – но к плечу у него приросла девчонка, и всё это так странно поначалу, что быстро срастается в привычную картину мира. Никто не ожидал, что Эллиот «повзрослеет, остепенится», а он вот. Впрочем, кольцом вокруг пальца никто не блистает, но узы этих двух явно скреплены рукой Майка, которая вечно перекинута через плечо девушки. Она невысокая, ещё меньше Майка, но в объёмах пошире; белокурая, белоснежная. Смотрит снизу вверх дерзко, сотни невысказанных подколов во взгляде – язва она ещё похуже гитариста. А глаза такие голубые-голубые, невинные. Смеётся как задира, даёт пять бойфренду за колкую шутку. Но почему-то сразу видно, что она девочка-девочка. Хорошенькая. А Эллиот на её фоне высокий, загадочный, красивый.
