Мудрость помнит: нет чудовищ страшнее, чем творения собственного разума. Сила верит: служение богам не доводит до добра. И лишь душа знает наверняка, что, когда первые и вторые сходятся воедино близь предсмертного часа, всякий оказавшийся на краю проживает свой срок заново в мгновение ока.
Уже и не ведаю, какая протяженность пути, что ведет смертных к вратам забвения, нами была пройдена, но тропы Шепчущего прибежища, что чуть было не стало могилой белобородому рыцарю; исчерченные кровью пески арены Крактан; побег, наградивший смельчаков не только парой свежих шрамов, но и новым союзником; и проклятая морская тварь, унесшая в пучину множество жизней вместе с кораблем, сменялись перед глазами в дикой пляске, то расплываясь омутом судорожных грез, то становясь яснее ясного.
Непонятным оставалось лишь одно – могут ли четверо авантюристов, волею судеб оказавшихся на утлой песчаной косе без питья и пищи, вдалеке от обитаемых рубежей разумных народов рассчитывать на добрый исход…
– Н-у-у-у… я… неуклонно сталкиваюсь с крайне неразборчивыми… кхе-кхе… переживаниями… что вызывает, прямо сказать, затруднения при их словесной интерпретации даже у меня.
Сквозь толщу воды, откуда-то издалека доносились глубокомысленные выводы Давинти, заглушаемые мягким плеском прибрежных волн и короткими приступами кашля.
– Это было, несомненно, новое, удивительное… Никак не могу подобрать правильное выражение… Поз-но-ва-тель-но-е… Да, возможно, так будет более точно… Пожалуй, в немалой доле по-настоящему смертопасное и исключительно полезное приключение, которое я никогда… никогда больше не желаю повторять.
Я с силой оттолкнулся и вынырнул на поверхность. На залитой вечерним солнцем полосе берега восседали два промокших до нитки разумных. Опасность миновала, и почувствовавший облегчение эльф пустился болтать без умолку, сбрасывая таким образом с тонкой чувствительной души заклинателя рифм обуревающее им волнение. По левую руку от тила, широко и небрежно развалившись на теплом песке, перемешанном с основательно прогретой за день галькой, сидел рыцарь. Тамиор уже успел стянуть с себя тяжелый доспех и теперь, скривившись в пренебрежительной гримасе, выливал из сапог ручейки соленой хляби.
– Если бы мы располагали достаточным количеством пресной воды, – осклабившись в заботливой улыбке протянул Давинти, – то могли бы использовать твое снаряжение на манер чайника или, положим, горшка, вскипятить ужин.
