Наблюдая за чужими жизнями, мы ищем ответы на свои вопросы.
Всеобъемлющая тьма окружала и сдавливала, вытесняя саму суть не только бытия, но и того, что ждет все живое после. Сколько это длилось? Вечность или миг? У времени нет ни начала, ни конца, поэтому важен лишь момент. Лишь здесь и сейчас! То, что было, или то, чему только предстоит сбыться. Эти две категории – совершенно иные Миры.
Только здесь. Только сейчас.
А здесь и сейчас тьма разошлась по швам, позволяя миллиардам звезд вспыхнуть и осветить путь в неизведанные уголки мироздания.
Скиталец вселенских масштабов
В спальне скопилось пугающее количество прихвостней. Они сливались в единый ком потных и смердящих тел, создавая иллюзию: толкни одного – все разом рухнут и уже не поднимутся, запутавшись в плащах и длинных языках. Когда в дверях показывается худой и чумазый мальчишка, лизоблюды почтенно расступаются, а их морды кривятся в сочувствующих улыбках. Совсем еще юный Блэк с трудом подавляет желание сбежать. Он видит, как окружающее его переплетение рук и ног выдыхает облака дыма и пепла. Многоликий монстр, служащий отцу, упивается ролью скорбящего друга. Лжецы! Мальчик кожей чувствует их истинные намерения. Он знает, каковы на вкус эмоции предателей.
– Собрались, чтобы добить ее?! – срываясь на крик, вопрошает Блэк.
Его никто не слышит. Лишь женщина, лежащая на кровати, призывно протягивает руку. Мальчик жмурится то ли от внутреннего сияния матери, то ли от слез. Приглушенный хрип последнего вздоха на куски раздирает сердце, а вместе с ним и мир.
«Она ушла. Я не успел».
Один из мужчин, не выдержав тяжести утраты, опускается на колени и издает вопль, больше похожий на звериный. Отчаяние горячим свинцом наполняет душу Блэка, и она срывается в бездонную пропасть. В пропасть, где царят боль, одиночество и страх.
«Отныне мне тут нет места. Это отец во всем виноват! Нужно бежать как можно дальше от дома, прочь из этого Мира. Скорее, нельзя медлить. Я смогу, я знаю – меня обучали, – слезы алого цвета катятся по щекам, и мальчишка, до скрежета сжимая челюсть, брезгливо вытирает их: – Больше никогда не заплачу! Но я вернусь. Вернусь, чтобы отомстить. Ему. Всем им!»
Каждую ночь на протяжении многих месяцев повзрослевший Блэк видел один и тот же кошмар. И каждый раз просыпался с немым криком на устах и комом в горле. Но ни разу не заплакал, верный данному себе обещанию – пугающее постоянство, ставшее привычной реальностью. Изменилось лишь то, что после смерти мамы Блэк принудил себя не только забыть ее имя, но и обезличил.
