Представьте, как вам было бы лучше?
Представьте – вины нет.
Представьте, что возмездия не случится.
Как бы вы тогда поступили?
Произнеся эти слова, спрашивающий встал с обитого дорогой тканью кресла, и подошел к латунной стойке на трех ножках, заглянув в фосфореcцирующий граненый кристалл.
Кристалл лежал в чаше. Он был мутный, и, в тот момент, когда спрашивающий взглянул на него, камень пошел трещинами.
– Да что ж он задаёт эти тупые вопросы по десятому кругу? Я не могу господа! Это…
Усатый мужчина, расположившийся на одной из лож верхней части зала, не успел договорить.
– Тсс – отреагировал человек с соседней ложи. Не было ясно с какой именно. И человек ли. И с ложи ли. Не было видно ничего и никого.
Темнота была неотъемлемой частью процесса «допроса».
Единственное освещенное место было по центру. Там, где кардинал вел допрос. Будто в комнате без стен. Вокруг этого постамента прямо, образуя квадрат, шли ряды кресел, с которых даже во мраке было видно блеск глаз смотрящих. Блеск глаз тех, кто ждал – когда уже допрашиваемому огласят вердикт, несомненно выгодный каждому из присутствующих. Ну или почти каждому.
Светящихся пар было много. Однако допрашиваемый и кардинал не видели ничего за пределами своей платформы. Кардинал прошел по цветному ковру и сел напротив взрослого мужчины.
Глаза мужчины смотрели на что-то, чего не было в этом зале. Но оно полностью завладело его вниманием и мыслями.
Кардинал щелкнул пальцами и спросил:
– Так как бы ты поступил?
– Я не знаю. – не отводя глаз от невидимого нечто, ответил допрашиваемый.
Тем временем, на одной из лож вновь поднялся шум.
– Да вы издеваетесь?! Не знаю как работают эти камушки. Как этот кардинал ему там мозги пудрит. Но видно же, что толку это не даёт!
– А вы, видно, впервые на подобном мероприятии? – прошипел сосед усатого.
– И этого бы раза не было, если бы был выбор. Но нет. Нужны им… как их там… сотни свидетелей!
– Видимо, придется мне объяснять, господа. – сказал сосед по правую руку от усатого. Пожилой мужчина сделал короткий поклон головой. Но никто этого не заметил. Хорошие манеры во мраке значения не имеют.
Он рассказал следующее:
