Сквозь эпохи, меж страниц манускриптов и книг к вам взывает голос времён.
Тихим шёпотом весть сообщает, древней магией он порождён.
Он писал нам огнём и дождём, и вихрем ветров,
Но забыты те строки под тяжёлым запретом врагов.
Он играет на струнах души, но не каждый услышит тот зов.
И ослаб человек, ограничивший себя мириадами оков.
И сбился Ищущий с пути,
Забыта тропа, и дорогу теперь не найти.
И тщетно взывает странник к богам, —
Расколот мир давно пополам.
Рассеялась магия древних слов,
Забыты основы основ.
Впредь человек стал худшим зверем,
Ничего не зная, ничего не имея.
В тусклом пламени свечи не забудь и не пройди.
Где-то в зыбкой тени скрылись они.
Слова и песни прошедших времен
Забыты, возникли взамен
Лживые песни, лишенные смысла, души
И мало кто слышит слова, что совсем не ушли.
Мое тело покрыто шрамами множества битв и схваток. Много горя я познал и поведал я, да не слушают многие песню мою про боль выбранного мною пути.
Не согнула меня ни болезнь, ни горечь утрат. Да воспарял я над врагами моими и внушал им страх на порогах мечетей, домов и дворцов…
И подвластны мне были судьбы людей, встречавшихся мне на дороге. Я шагал по миру, по странам диких народов, неся в себе свет, а в руке – карающий острый меч.
Кто и осудит меня, так это Бог, и расплачусь я перед ним Вечностью души своей бессмертной.
Коли есть беда, то лишь в душе она – чаю, что не в доброте, а в злобе я уйду из жизни, да попаду на суд божий.
Где же вы, Ангелы, что были обещаны мне в помощь?
Почему я вижу столько крови? Где справедливость этого похода? Почему убийство считается грехом, а мы вершим расправу быстро?
Мои руки обагрены кровью не одной сотни убитых. И что бы ни говорили священники, я грешил. Я убивал и грабил людей, пусть даже у них и была другая вера.
Я Грешник. Я достоин всех мук Ада.
И поэтому я ухожу одному мне ведомой дорогой…
Прощайте.
* * *
Еще достаточно молодой рыцарь отложил перо и, тяжело вздохнув, поднялся из-за массивного дубового стола. Он снял с доспехов тунику крестоносца, и бросил ее в пылающий в камине огонь.
На несколько мгновений пламя стало ярче, осветив печальное, но исполненное решимостью лицо мужчины.
