Солнце высоко, такое яркое и горячее, а закат не скоро. Ночами в пустыне Лотаринга иногда мороз, но сейчас слепящие лучи, казалось, могут выжечь душу и оставить умирать среди вековечных песков. А песок – он везде: на зубах, случайно попавший с едой, ветер несёт его в лицо, заставляя щуриться. Можно проехать несколько дней, и не встретить ни души. Ещё печальнее то, что можно за это время не встретить ни одного колодца. А припасы воды убывали в жару с двойной скоростью. Тишина. Только ветер иногда напевал мелодии. Люди слишком изнурены, чтобы выдавить из себя хоть слово. Здесь казалось, что жара и песок даже пахнут.
Королевская семья из Северного Сартолла пересекала проклятые земли. Длинная вереница верблюдов несла спутников, но ещё длиннее шедшая позади линия рабов.
– Что это? – спросил Дорханд. Мальчику, неуверенно сидевшему на верблюде, лет восемь на вид. Смуглый, как для представителя северного народа, русый, кучерявый.
– Ты о чём, сынок? – спросил Линдер, русый мужчина лет тридцати от роду, с усами и густой, но короткой бородой.
– Погляди туда, папа! – он указал пальцем куда-то вдаль.
– И что же там?
– Разве ты не видишь? – глаза ребёнка расширены.
– О чём ты? Хоть намекни! – сказал мужчина.
– Оазис. Вода. Пальмы, под приветливой тенью которых можно спрятаться, – сказал мальчик.
– Мираж, – сказал с понимающим видом советник Ланжер.
– Что? – переспросил Дорханд.
– Видение наяву. Такое часто случается, когда жарко.
– Господи! Я сойду с ума, если придётся провести здесь ещё день или два. Эти пески. И жара, от которой нет спасения. Выжигающая душу звезда на полнеба. И постоянная жажда.
– Всем тяжело, – сказал Линдер. – Думаешь, я люблю жару? Но мужчина должен научиться терпеть. Тяготы и лишения – наши извечные спутники. Если бороться с ними, не жалея сил, то рано или поздно опустятся руки. Поэтому иногда стоит им уступить.
– Папа, я хочу пить. Ещё несколько минут, и упаду с верблюда.
Линдер протянул свою флягу, и Дорханд приложился к ней, жадно сделав несколько больших глотков.
– Спасибо! – сказал ребёнок.
– Ещё недолго, сынок, – сказал король.
Какое-то время они ехали молча. Потом мальчик заговорил:
– Папа, скажи, а почему мы едем на верблюдах, у нас на поясе фляги, а эти идут, измученные, изнурённые, и их погоняют кнутом?
