Она взяла лист бумаги и, придвинув чернильницу, задумалась. Потом, макнув перо в чернила и быстро склонившись над столом, начала писать.
Я поднял воротник – в спину мне дул пронзительный ветер.
В городе за чугунной решёткой парка горели фонари, и на улицах были огни машин; люди ждали, когда загорится зелёный, толпясь на переходах. Была ночь, и шёл снег.
Я стоял у окна и, не отрываясь, смотрел на неё.
Она писала.
Вокруг неё было сотворённое светом пространство в ночи, столы и лампы. За некоторыми столами сидели люди.
Она писала.
Они ходили далеко за её спиной, выходили из дверей и входили в двери, набрасывая на ходу пиджак и рассеянно скользя взглядом по привычной картине стен, дверей, коридоров… они разговаривали на лестницах, и их голоса звучали на этажах…
Через три дня,– так работает почта,– я найду в почтовом ящике её письмо.
Ветер заносит снегом скамейки и постаменты на обледенелой набережной…
Я стоял, созерцая залитую холодным осенним солнцем панораму многоэтажных новостроек города на том берегу реки.
Вокруг был огромный пустой склон, край которого далеко внизу терялся в чёрном непролазном ольховнике. От выгоревшей земли тонкими струйками поднимался кисловатый дым.
– Как всё-таки условны наши карты,– услышал я свой голос.– Номинально здесь город, а там – пригород, а на деле всё наоборот.
Она подняла голову от костерка и улыбнулась мне.
– Там я живу. Вон там,– она поднялась и показала рукой.– Видишь?
– Где?
Она засмеялась и, подойдя ко мне, показала снова.
– Видишь, вон там, два крайних дома? За ними стоит третий.
– Да,– сказал я.– Теперь я больше не смогу говорить себе, что не знаю, где ты живёшь.
Она потупилась.
– Прости.
– За что?
Она молча повернулась и пошла вниз, возвращаясь к своему костерку.
– Да брось ты свою затею!
Я подошёл к ней.
– Здесь всё гнилое. На этих свалках даже дым воняет.
– Ну и что,– сказала она, не глядя на меня.– Это не свалка.
– Теперь уже нет. Потому что весь мусор сгорел.
Она сидела на корточках, держа ветку над ленивым язычком бледного, жиденького пламени.
– Ты обиделась?
– Я не знала, что для тебя это важно.
– Я не знаю, что для меня важно,– сказал я.– Завтра всё будет другим.
– Ты просто боишься,– заявила она.– Даже своего прошлого.
– Я боюсь не прошлого…
– Значит, будущего?
– Прошлое повторяется и, увы, не лучшим образом…