Она тогда выглядела удивительно, я не мог оторвать глаз от этой яркой женщины. Хотя все, что нас окружало, было не менее занимательным. Когда я был ребенком, мама просила меня не общаться с ней и не заходить в ее дом. Спустя много лет я нарушил запрет и ни разу о том не пожалел.
– Как вас зовут, юноша? – она затянулась сигаретой, такой крепкой и терпкой, что я закашлялся, и щелкнула пальцем по мундштуку, чтобы смахнуть пепел в латунное индийское блюдце. На ее голове был зеленый тюрбан – в тон ее юбки, на губах была красная помада. Седые редкие волосы едва прикрывали мочки уха, отвисшие из-за массивной пары серег. Она сутулилась, и две разномастные шали делали ее почти горбатой. Черты лица выдавали в ней еврейские корни. Миниатюрная женщина семидесяти лет смотрела на меня с интересом и (не хотел об этом думать) кокетством.
– Паша, – сказал я и тут же устыдился такой обыденности. – Павел.
Она вновь затянулась.
– Как покойного папеньку! Фрейя Павловна, молодой человек, рада знакомству! – она протянула руку и ударную гласную в своем отчестве, совершенно проигнорировав согласную после нее. Это ее «Па-а-ална» засело у меня в уме. Даже архаичное «папенька» потерялось на его фоне.
– Куда я могу положить книги? – с чем я, собственно, пришел. Принес ей старые книги, которые было жалко выкидывать и лень нести в библиотеку: там были и Боккаччо, и Дюма, и даже внезапный Сартр – никто его в моей семье не прочитал.
–На подоконник, – махнула он в сторону противоположного окна. Я, глядя под ноги, стал пробираться в другой конец просторного зала. Сегодня такую планировку назвали бы студией, но было видно, что межкомнатные стены просто снесли. У Фрейи не было ни одного шкафа, комода или полки, – ничего, в чем можно было бы хранить вещи. Книги были сложены рядами. Вперемешку с мольбертами и одинокими холстами стояли антикварные предметы. Я стал обращать внимания на наиболее интересные картины и древние вещицы. Все ее сокровища образовывали затейливый лабиринт. Наконец, я положил стопку книг на подоконник. На другом конце комнаты послышался ее оклик:
– Павел!
– Да?
– Павел, вы будете чай?
– Чай? Да, спасибо.
Я стал возвращаться. Но почему-то вышел к другому окну.
