***
Фургон, искореженный прямым попаданием, сейчас напоминал только лишь груду металла. Расплавились покрышки, вдребезги разлетелись стекла, сгорел салон и оплавился пластик. Сейчас Таун Айс представлял жалкое зрелище.
Улетел вертолет, яростно вращая мощными лопостями, разгоняющими густой сизый дым от жженной резины, прочь от места катастрофы. Потоки горячего летнего воздуха поднимали дорожную пыль. Не шум работающего двигателя и вращающихся лопастей, но порывы ветра заставили Сему прийти в себя.
Семен открыл глаза, сделал жадный вдох, закашлялся. Он лежал на спине, на голой земле, в нескольких метрах от Таун Айса. Он несколько раз моргнул, чувствуя, что глаза забились пылью, сфокусировал взгляд, уставился в небо, пытаясь прийти в себя и осознать, что произошло. Тело ломило, но Сема чувствовал, что остался цел. Просто чувство было такое, как после тяжелой тренировки, когда на тебя в один миг наваливается накопившаяся усталость и не хочется ничего. Также и сейчас, Семе хотелось только недвижимо лежать на прогревшейся на день земле. Сил подняться не было совершенно никаких, хотя надо бы! Марина, сын! Все ли с ними в порядке? Удалось ли им выбраться из фургона целыми и невредимыми? Так ли повезло, как ему? Перебарывая себя, борясь с внутренним сопротивлением и пожирающей слабостью, Сема попытался встать, но ноги, будто разваренные макароны, непослушно выгнулись, задрожали в пьяном танце, предательски сгибаясь в коленях. Его повело и если бы не чья-то рука, железной хваткой удержавшая его на ногах, лежать бы Семе на земле, голой вниз, в позе страуса.
– ЭЙ… Ты в порядке? – послышался сиплый, как будто прокуренный, голос капитана.
– Нет, – незамедлительно ответил Сема. – Я не в порядке!
Он еще спрашивает?! Как он мог быть в порядке, когда рядом горит фургон, когда только что военные выпустили по Таун Айсу свою сранную ракету, перевернувшую все с ног на голову… Когда он не знает где его семья! И он спрашивает – в порядке ли Сема?
– Где моя семья? – прохрипел Сема, закашлялся, сплевывая мокроту на землю.
Легким знатно досталось в этой заварушке, пришлось подышать гарью и наверняка поэтому у Семы кружилась голова и не слушались ноги. Он уставился на капитана все еще непослушным взглядом, соловьиными глазами. Михаил выглядел ничуть не лучше – потрепанным после случившегося. Гарь, закоптившаяся на военной форме, превратившейся в рвань, краснющие глаза, как от недосыпа. Михаил внимательно посмотрел на Сему в ответ, будто оценивал. Видимо сам Сема выглядел того хуже.
