Жизнь
Высокий силуэт, увенчанный золотистой на солнце головой – аки ангел – удалялся через целеустремлённую толпу вокзального перрона. Большой перрон, на большом вокзале. Тепло одетые в поездку люди с увесистыми сумками и чемоданами на колёсиках тяжело управлялись с багажом и смотрели преимущественно под ноги. Вокзалы грешат неожиданными ступеньками и поребриками, словно только и рассчитаны делать каждое путешествие незабываемым ещё на старте. Или уже на финише.
У одного такого непонятного серого нагромождения цементных блоков – невесть для чего, скорее, чтобы разграничить два потока, спешащие на соседние поезда – мы и провожали глазами дорогого нашего брата. Преграда была неудобной: только пока я смотрела, на неё наткнулись и оцарапались двое, взрослая женщина в практичного непонятного тёмного цвета пуховике и вязаной шапке и более изящная особа в шубе и с гремучим значительным чемоданом, который она, морщась, волокла за выдвижную ручку. С наморщенным от тягот дорожной жизни носом, женщина прошла мимо нас, едва не провезя по ногам чемодан. Она старательно на нас не смотрела, но выражение на её лице стало ещё более брезгливым. А значит, она нас разглядела. Я переступила ледяными бесчувственными ногами.
Люди упускали возможность встать рядом с нами и оценить потустороннюю личность нашего брата хотя бы вскользь. Ближе я бы не советовала. Я прокатывала в голове слова Мага. Самка того же вида. Если бы он сказал это сколько-нибудь эмоционально, я бы не поверила. Решила бы, вредничает. А он – ровным голосом, ты для него самка того же вида, не хотел тебе говорить, чтобы ты не думала о нём плохо.
Вагоновожатый вышел принять пассажира без билета. Минутная пауза. Проводник склоняется в поясном поклоне. Высокий силуэт неторопливо двигается к внутренней дверце.
Вот так. Недавно лежал на моих коленях обтянутый бледной кожей истощённый несчастный юноша, я гладила его по светло-русым, тогда не таким золотым волосам, а он жаловался, что не может превратиться в нужное существо по желанию, а теперь… Мы с Магом так улепётывали от несчастного юноши, что оба забыли, что можем манипулировать волей другого проводника, напихали ему на лапу денег сверх всякой приличной меры, я дёргалась, думая, что алчный служащий может нас высадить в чистом поле, где все преимущества на стороне того, кто несколько месяцев только жрал и креп, а в последние несколько суток вообще всячески наслаждался жизнью, а он…
