Глава 1. «Мужчины не плачут»
Радиоприемник в комнате соседей горланил, будто в последний раз. Заикнулся, следом послышался грохот и треск. Нервы мистера Оливера снова не выдержали, и он опустил свой кулак на хрупкий пластиковый корпус, окончательно его добив.
Я стоял, вытянув руки по швам, с прижатым к груди подбородком. Ещё немного, и я закостенею и останусь навсегда в этой позе, как ступни китаянки после лотосовых туфель.
Джой вышла из кухни, шаркая ногами. Засаленные тапки, как у толстухи из мультфильма про Тома и Джерри, давно уже безвозвратно потеряли свой первозданный вид. Как и сама Джой. Она гневно сминала костлявыми пальцами скрученную в трубочку газету. Металась из стороны в сторону и без конца теребила прическу.
– Какого дьявола ты опять натворил! – рявкнула она, расхаживая по кухне.
Я молчал. Не было смысла с ней спорить, ни раньше, ни, тем более, теперь. Она уже все решила для себя и, что бы я ни сказал, мне будет только хуже.
– Ты хоть представляешь, что я выслушивала от директора и родителей Прайма?
Джой остановилась в шаге передо мной и хлопнула меня газетной трубочкой по руке.
– Отвечай, когда тебя спрашивают! – её пальцы впились в мой подбородок, насильно подняли голову вверх и заставили смотреть на неё. – Ты делаешь это мне назло, маленький сученыш?
Почти не моргая, я смотрел в её глаза. Научился не принимать её слова близко к сердцу. По большому счету, мне было все равно, что она говорит. Я давно привык к ругани и оскорблениям и воспринимал их, как неотъемлемую часть своей жизни.
– Тебе нравится меня доводить?
– Нет, Джой.
– Мама! – она, резко повысив голос, выплюнула мне в лицо это слово, как что-то бранное. – Я твоя мать! Прекрати звать меня Джой!
Рука застыла в воздухе, и Джой сжала губы от злости и бессилия. Мой разум, как и моё тело, уже почти не реагировал на её выпады. Я научился не бояться её. Не бояться синяков и ссадин, оставленных ею. Как и рубцов на хрупкой детской душе. Не мигая, смотрел на неё и чувствовал, что побеждаю в этой схватке. Челюсть Джой от злости заходила ходуном, газетная бумага зашуршала под нажимом её руки. Она несколько секунд смотрела на меня в упор, раздувая ноздри, и была похожа на загнанную лошадь. Осталось начать бить копытом и пошлепать губами.
Чуть успокоив нервы, она отошла, снова поправила рукой волосы и повернулась ко мне, сложив руки на расплывшейся талии.
