«В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице стоит чёрный-чёрный дом. В этом чёрном-чёрном доме есть квартира с чёрной-чёрной дверью. За чёрной-чёрной дверью тёмная-тёмная комната…»
Папа выдерживает паузу, нагоняя ужас. Ещё в придачу делает страшное выражение лица и поднимает руки, изображая забавных подкроватных монстров из детских сборников «ужасных историй». Я делаю вид, что мне хоть немного страшно, и наконец он заканчивает свою историю безобидным и наивным: «… белый зайчик.»
Я не боялась этой истории нисколько и всё же пряталась под одеяло. Папа уходил с чувством выполненного долга и довольной улыбкой, а я закрывала глаза и рисовала свою жуткую историю на ночь: мне всегда казалось, что в той тёмной-тёмной комнате кто-то есть. И это совсем не белый зайчик. Там что-то жуткое, что-то страшное. Просто детям об этом не говорят, да и взрослые предпочитают о жутком и страшном не думать.
– Наверное, это всё, что я помню из общения с отцом. – я промочила пересохшее горло и неслышно поставила высокий стакан обратно на стеклянный столик. – Мы немало общались, но это, наверное, самое… – я задумалась, но не подбирая слова, а пытаясь найти какое-то обоснование.
– Не ищите логику, Элен. – доктор Уолтер Данн мягко вытянул руку в мою сторону, не выпуская чёрную шариковую ручку между пальцев. – Мы просто вспоминаем. Не анализируем.
– Не могу отключить голову. – смущённо засмеялась я и покрутила пальцем у виска. – Всегда в работе.
Доктор сделал очередную пометку в большом блокноте и поднял на меня глаза. В вытянутых прямоугольных линзах очков бликами отразился приглушённый свет настольной лампы справа от него. Радужек за ними не видно, и меня мучает неприятное чувство, когда ты знаешь, что на тебя смотрят, но не можешь увидеть смотрящего.
По плечам пробежала лёгкая дрожь. Я перевела взгляд на каёмку стакана и прислушиваюсь к размеренному шагу настенных часов. Просторный светлый кабинет психолога наполняют всего пара звуков: моё дыхание, часы и шум увлажнителя воздуха в виде бежево-коричневой черепашки. Эти звуки тихие и незаметные в обычное время, но сейчас я их чётко слышу. Даже слишком чётко.
Мысли разбрелись по углам. Кажется, это тот редкий момент, когда я действительно ни о чём не думаю. Голова свободна от размышлений и работы. В ней пусто. Или процессы просто поставлены на паузу, чтобы немедленно возобновиться в первую же подвернувшуюся возможность?
