Кендра Коннолли знала: если она заострит внимание на том, насколько возмутительна, унизительна и невероятна ситуация, в которой она оказалась, она никогда не сделает то, что необходимо.
Выбора у нее нет. Она обязана выполнить свою миссию.
Благополучие ее семьи зависит от нее. Впервые в жизни.
Она уже слишком долго просидела в своей машине на стоянке под Скалас-Тауэр в суматохе Среднего Манхэттена. В ее распоряжении определенное время, в течение которого она должна появиться перед камерами в лифтах, прежде чем сотрудники службы безопасности выяснят ее местонахождение под североамериканским центром, где работают богатейшие люди мира. Время идет, а она сидит и держится за руль, глядя на свои побелевшие костяшки пальцев. Она психологически настраивалась на предстоящую неприятную встречу.
– Должно быть другое решение, – сказала она отцу.
Кендра отчаянно пыталась избежать того, что должно было произойти. Но Томас Пьерпон Коннолли, как всегда, не слушал ее.
– Ради бога, Кендра! – громко заявил он ей сегодня, когда она в последний раз попыталась отступить. Он откинулся в своем чудовищно огромном кожаном кресле, скрестив руки на груди поверх рубашки для гольфа.
– Для разнообразия подумай о ком-нибудь, кроме себя. Твоему брату нужна твоя помощь. Ты обязана это сделать, девочка.
Кендра не осмелилась сказать, что не согласна с такой оценкой ситуации.
Томми-младший всегда был проблемой, но их отец отказывался это замечать. Томми с рождения был его любимчиком. Когда его исключили из всех школ-интернатов на Восточном побережье, Томас сказал, что его сын просто очень жизнерадостный. Когда его выгнали из университета, хотя Томас построил для этого учреждения библиотеку, он заявил, что его сын просто упрямый, как все Коннолли. Все неудачные попытки Томми заняться бизнесом, стоившие его отцу нескольких финансовых состояний, воспринимались как замечательные попытки пойти по стопам семьи. Его вялую работу на посту вице-президента в семейном бизнесе Томас называл обыкновенным притворством.
По сути, Томми-младший не мог сделать ничего дурного, хотя он, безусловно, старался изо всех сил.
