Anno Domini MCCCXXXIII, западные пределы империи Юань
– Прости, что нарушаю твой покой, господин, – прошелестел из-за полога цатхира1 тихий голос писаря-суруксута, вкрадчивый и обволакивающий, словно незрелая хурма. – Но у меня важные новости.
Эл-Тэмур ничего не ответил вошедшему, лишь чуть заметно кивнул головой. Суруксут, почтительно согнувшись и стараясь не смотреть в красные от бессонницы глаза стареющего сэнгуна2, семенящим шагом подошел ближе.
– Только что схватили лазутчика, – продолжил писарь. – Похоже, он из Кара-Корта. Пытался пробраться ночью через наши обозы. Утверждает, что имеет важный разговор к тебе, господин. Говорит, что знает слабые места в обороне крепости; что поможет тебе взять город в обмен на небольшое вознаграждение. Прикажешь привести его, мой господин?
Слегка раскачиваясь из стороны в сторону, Эл-Тэмур неохотно приоткрыл набухшие веки:
– Веди. И поторопись. Скоро светает.
Холодный утренний воздух назойливо просачивался сквозь войлочные щели, вытягивал остатки тепла. Эл-Тэмур ненавидел эти места. Даже сейчас, ранней весной, они нагоняли на него тоску и уныние. Безлюдные каменистые пустоши, скалы, покрытые блестящей пленкой «пустынного загара», солончаки да холмы с редкими порослями тамариска и дикого ревеня. Редко-редко промелькнет меж камней змейка-стрела, высунется из своей норы сурок-тарбаган или прощебечет в небе стайка сорокопутов – и снова гнетущая тишина и безлюдье.
Тургахуты3 ввели изможденного тангута, одетого в пропитанный пылью тулуп и потертую остроконечную шапку. От пленника смердило застарелым потом и звериным запахом страха. Эл-Тэмур слишком часто слышал этот запах, чтобы спутать его с чем-то другим. Едва переступив порог, лазутчик поспешно опустился на колени и прильнул лицом к разостланному на земле ковру.
– Как твое имя, тангут? – не размыкая сонных век, спросил Эл-Тэмур.
– Цихох, повелитель, – пленник попытался было поднять голову, но тут же почувствовал упершееся ему в шею острие копья. – Я могу быть тебе полезен, повелитель. Я знаю, куда кара-кортский наместник Хордаут приказал спрятать сокровища Черного города.
Едва заметное оживление промелькнуло в раскосых глазах Эл-Тэмура. Кто знает, вдруг все эти рассказы о восьмидесяти арбах, груженых кара-кортским золотом – и не легенды вовсе?
