Чертог висел над травой на поляне с кострищами. Я продолжал допрос:
– Будут ли адепты Альфалиэля подчиняться Альфалиэлю, если он остался без пульта и чертога?
Алик стоял у входа около стены чертога, под действием Голоса он выполнил приказ вернуться, а что делать по возвращении на борт, распоряжений не было.
– Альфалиэль без пульта и чертога – не Альфалиэль, – ответил он.
– А кто же?
– Человек.
А с высокотехнологической игрушкой, значит, – бог, пусть ни шажочка не сделал, чтобы стать лучше и превзойти себя или победить хотя бы свое животное начало. Знаем, проходили, то есть обжигались. Так я чувствовал себя, когда стал владельцем чертога. Так ощущали себя колонизаторы, воюя пушками против копий. Вечная история. О том, что Бог есть любовь, люди знали, но не помнили. Каждый мечтал стать богом по отношению к ближним и дальним. Делать это через любовь долго и муторно, и не факт, что получится. Проще придумать супероружие и заставить окружающих считать тебя богом. «Кто не спрятался – я не виноват». Новоявленные божки забывали, что у них был существенный недостаток: их власть недолговечна. Одного «бога» со временем сменял другой, придумавший, укравший или еще каким-то способом получивший в пользование более крутые гаджеты и, соответственно, возможности.
– Альфалиэль – бог?
– С точки зрения обычных людей – однозначно.
Звучали вопросы, Алик отвечал. Как робот. Ненавижу функцию Голос. Не так давно я прыгал бы до потолка от появившихся возможностей: зомбировать, усыплять, представать в ином виде… Шик, блеск, красота. «Конторы» Кирилла Кирилловича, Задольского и даже всемогущего (в определенных рамках) Василия Платоновича с моим нынешним всесилием рядом не лежали, я стер бы их организации в порошок руками их же сотрудников и начальников, теперь мне ничего не стоило ликвидировать под корень или возглавить любую состоявшую из людей систему.
С того «недавно», когда я радовался всесилию, прошла целая жизнь; не заметить разницы между мной прошлым и нынешним невозможно. Я не хочу быть богом. Я человек. Мало того, я очень плохой человек. Я убийца: на моей совести смерть Вадика Задольского. Пусть он не нравился мне характером и внешностью, но кто я такой, чтобы забирать то, что не давал – жизнь? Никакие сверхвозможности не воскресят Вадика. И никакие технологические чудеса не вернут к жизни Владлена Олеговича, покончившего с собой из-за меня. Человекобог, который забирает жизни – в любом случае не бог, а его противоположность.
