Пробуждение номер
один
Просыпаться было… странно.
Пахло нагретым деревом, травами и
почему-то молочной кашей. Запахи из детства, которых по определению
не могло быть в моей холостяцкой квартире. Руки нащупали край
одеяла, чтобы поудобнее укрыться и досмотреть явно приятный
сон.
Стоп!!!
Руки???
Глаза распахнулись, и я уставился на
две абсолютно целых руки. Покрутил ладонями, пошевелил пальцами;
поморгал, снова уставился. Ничего не изменилось…
Сердце глухо заколотилось где-то у
горла, на глаза навернулись злые слезы.
Белочка, ты жестока…
Зажмурился и сжал зубы, чтобы
прогнать позорную слабость, и вдруг понял: руки не мои! Почему-то
эта мысль резко меня успокоила.
Набрался смелости и снова открыл
глаза. Руки по-прежнему присутствовали на месте в количестве двух
штук: по-прежнему не мои, а принадлежащие подростку лет
двенадцати-тринадцати. Ощупал голову – лицо тоже не мое,
взамен привычной лысины – короткий ежик волос, уши вроде не
лопоухие, но все равно не родные. Резко вспоминаю про самое
драгоценное и ныряю рукой вниз. Фух, на месте… Уже спокойнее
откидываю одеяло и осматриваю тощее подростковое тело. Тело как
тело. Не Аполлон, но задатки неплохие. Я в его годы, пожалуй,
потолще был, а может, и нет, сейчас уже и не вспомнить.
Осознаю, что по привычке делаю все
левой рукой, и снова утыкаюсь взглядом в целую правую. Рука
послушно сжимается в кулак, поочередно шевелит пальцами и не
собирается никуда исчезать.
Распахнувшаяся дверь отрывает меня
от любования, и я наконец-то обращаю внимание на окружающую меня
обстановку. Здоровенный мужик с рожей душегуба в десятом поколении
оторопело пялится на меня из дверного проема.
– Батюшки, очнулся Егор
Николаич! – И мужик исчезает где-то за дверью. –
Михайло Игнатьич, очнулся наш соколик! – слышны крики из
глубины коридора.
Так, белочка мне попалась упорная,
глюк развивается. Егор Николаевич – так, похоже, зовут мое
тело; еще бы понять, кто я и что со мной, хоть бы подсказку
какую-то дали…
С этой свежей и своевременной
мыслью сознание отправляется на перезагрузку.
Пробуждение номер
два
Просыпаюсь там же и тем же. Опять
любуюсь на целую правую руку. За окном ночь, но слабого света
ночника хватает, чтобы рассмотреть палату, хотя смотреть по сути не
на что – койка, крашеные стены, крашеный деревянный пол, из
щелей старого рассохшегося окна ощутимо тянет сквознячком. Рядом с
койкой на простом стуле похрапывает давешний звероподобный мужик.
Немного удивляет отсутствие современных материалов в отделке, но в
то же время обстановка воспринимается абсолютно обыденно, словно
иначе и быть не может.
