Рождение
В преддверьи таинства рожденья,
я знаю, трудно так дышать.
Как после ночи пробужденье
приходит, вдохами пыша.
Как между штор парчи и фетра,
плывётся и?з дому долой
к рассвету, оставляя недра,
омывшись тёплою водой.
И изо тьмы выходишь в космос,
где птичьих песен голоса,
лучи так радуются росам,
и в ветре вьются волоса.
А за стена?ми кони скачут,
цветы, печали, низ и высь…
Эй, отворяй, крича и плача,
ворота розовые в жизнь!
На свет выныривай, порхая,
одевшись в жилы и года,
вдыхая вновь и выдыхая,
твори везде жизнь, и всегда!
Предложение
Пурпурные юные щёки
так ярко цветут на лице,
как спело-малиновым соком,
увидев подарок в ларце,
сияющий так драгоценно
средь бархатных стенок его.
А волос коричнево-пенный
клубился кудряво, легко.
Согласия ждущий в уюте
он, трепетной дрожи руки,
и ждущий прекрасной минуты,
листает секунды-листки.
Он тихий, такой одинокий,
сулящий единство собой,
даримый, дарящий, стобокий,
и нежно гранёный резьбой.
В лучах он играется света,
сиянья добавив к теплу.
И он в ожиданьи ответа
вмиг замер в любовном пылу…
Зверь
Призывный рык издав слышнее,
раздев всю пасть до белизны
клыков, и шерсть подняв пышнее,
я рву тела, дух, что грязны.
Сминая шкуры, жилы, кости,
лес санитарю от врагов,
срезая их устами злости
от лап до рёбер, глаз, рогов.
Могилю тут же их нападки
и противленье, дикий рёв.
И их уже дыханья гладки,
как шеи колотых коров.
Трава слюны напьётся, крови,
как битвой я напился всласть.
Ах, как бы мне от смены новой
однажды в зубы не попасть!?
Казахстан
В степи и серости, удушьи
травою вялой, пылью дней
глаголит поле от засушья.
Беда всё суше и длинней.
Тут сохнут стебли одичало,
и зверь умолк у борозды
ручья былого. Остры жала
кустов. Песок поел следы.
Пруды окопами все стали.
Оскрипли голос, дверь, окно.
Ветра бельё в узлы связали,
степи разгладив полотно.
Среди камней самумы сеют
песчинки в поры на поля.
Среди бездождья, суховея
кротом беременна земля.
И лишь она одна рожает,
но всё слепых, да и немых.
Светило живь всю выжигает,
творя из нас одних, седых.
Изрублен лес лучами солнца.
И колос тянет ввысь ковыль.
Иными "адом" всё зовётся,
а нами – "раем, где лишь пыль".
Пастух
Терпя пастуший долг, потуги,
палящий жар из синевы,
водой омытую округу,
примерил я судьбу вдовы:
лишился дела и молочья,
с кнутом в мазутовой руке.
А пуха смазанные клочья
плывут торосами в реке.
