Избушка на курьих ножках… другая, не моя. Лиса огромная, ростом с человека, а потому в зеленом сарафане и такого же цвета кокошнике, осторожно поправляет покрывало, укутывая меня. Две Яги за столиком с чаем, тихо шепчутся обо мне… Я, свернувшись калачиком, лежу на лавке, глотая слезы… Глупо, да?!
«– Ты для меня ничего не значишь!
– Но почему тогда ты плачешь? Почему тогда ты плачешь?
– Я для тебя ничего не значу.
– Но почему тогда я плачу, почему тогда я плачу?»
Вот так и я сейчас! Он ведь не играл, ему было больно. И я с огромным сожалением вынуждена признаться самой себе – мне тоже очень больно. Сердце словно медленно рвется на части…
Что меня ждало бы со Стужевым – постель однозначно, инициация в ведьму или чего он там хотел, и няшка эта издевательская… Ведь ничего хорошего… совсем. Тогда объясните мне кто-нибудь, что со мной творится и сколько можно беззвучно плакать?! Тот самый случай, когда душа требует забыть о разуме и обстоятельствах… А разум настойчиво твердит холодную, жестокую, болезненную правду.
– Маленькая, – старшая баба Яга присела рядом, – хватит себя терзать. Нельзя было иначе, понимаешь, нельзя.
Я понимаю… я все понимаю… он сволочь, просто сволочь, я понимаю…
– Уже вечером ты будешь дома, с мамой, папой и Ромочкой.
Слезы потекли быстрее.
– Хочешь остаться?
Отрицательно мотнула головой.
– Маленькая, – ведьма осторожно погладила по мокрой щеке. – Не грусти, Риточка, коли судьба вам вместе быть, так хоть знать будет, ирод бессмертный, что дорога ты ему.
Слезы высохли. Мгновенно. «Коли судьба вам вместе быть, так хоть знать будет, ирод бессмертный, что дорога ты ему»? Недоверчивый взгляд на бабу Ягу, женщина улыбнулась в ответ.
– А я дорога ему? – тихий вопрос.
– Больше, чем он тебе. – Яга улыбнулась.
– А…
– Чай? – перебила меня ведьма.
– Малиновый? – шепотом спросила я.
– Мятный, с малиновым вареньем и пирожками.
– Пицца? – все так же шепотом.
– Да мы вернуться не успели, как съели ее и три последующие, пока ты плакала.
